Марик Лернер - Врата учености

Умом я все понимаю, организм требует, и ребенку чего-то там важно получить дополнительно, ведь он питается через мать. А смотреть все равно удивительно. Счастье, что могу себе позволить выполнить любой каприз. Западноевропейские врачи меня чуть не открыто поносят, что не мешает им через Липмана приобретать морфий в любых предлагаемых количествах. Уже вторая партия ушла, и мы остались с ростовщиком вполне довольными сотрудничеством. Под предлогом сложности доставания он обдирает до нижнего белья глупцов, заодно поставляя им шприцы в немалом количестве. А это для меня дополнительный доход.

Пусть себе и дальше через третьи руки с наценкой приобретают, им же хуже, а я плакать не собираюсь. Уже пару раз подкатывали с предложениями Лесток и люди его пошиба. На что я с тупой мордой потребовал официального признания коллегией врачей моих достижений и для иностранцев принятия в тамошнюю Академию наук. Согласился даже на почетное членство. А без этого никак. Я люблю взаимность, и наживаться на себе не позволю. Надо было видеть их кислые рожи. Дают заряд бодрости на целый день.

Украсть уже пытались. К счастью, морфий храню дома в замурованном в стену сейфе. Не в лаборатории. Здесь при наличии кучи слуг и замка, изготовленного Нартовым из академии, подобраться тяжело. Когда штыри входят в проем, обитый железом, выворотить без шума дверь никому не удастся. Все равно стараюсь не держать сильно много морфия в запасе. Проще делать небольшими партиями, заодно и цена высокой держится.

— Я не знаю причины, — без особого удовольствия сознался он, — почему у нее вдруг начали опухать ноги. Вы, конечно, можете и даже обязаны пригласить других специалистов, однако…

Он не договорил. Я и так знаю. Санхец специализировался на акушерстве до попадания во дворец, и если он чего не знает в проблемах беременных, значит, этого никто не подскажет.

Происходящее сводило с ума. Саша внезапно стала похожа на оплывшую тетку с колхозного рынка. На ногах оставались белые, долго не проходящие вмятины. Ну а с недавних пор начались вещи похуже. Пропал аппетит, она стала ужасно рассеянной и жаловалась на быструю утомляемость. Больше всего это походило на сильнейший токсикоз, но он не случается так поздно.

— Мне приходилось такое видеть и раньше. Не очень часто. Симптомы напоминают отравление… — Я вскинулся. — Нет-нет, не подумайте чего. Конечно, дело не в злоумышлении.

— И?

— Как Богу будет угодно.

Чем дальше, тем хуже, перевел для себя. И шансов крайне мало.

— Причина в ребенке?

— Скорее у Александры Александровны имеется некая предрасположенность. Дитя не виновато.

Оно просто спровоцировало, нажав на спуск. Послужило катализатором, без труда расшифровал.

— Вы можете вызвать преждевременные роды?

— Нет! — Он натурально испугался. — Если бы раньше или на месяц позже. А сейчас может закончиться смертью обоих.

Господибожемой, давно к тебе не обращался и почти не просил. Помоги! Или хоть подскажи! Если внутренние органы — кровопускание не поможет. Переливание крови? Постараться — можно устроить прямое. Группа крови… Запросто получить аллергическую реакцию и гибель. Шансы почти равные. Это на крайний вариант. Нельзя лезть, не соображая в здоровье. Можно запороть все полностью. Врач не соображает, а я чем лучше? Звать других! Три, пять, десять. Вдруг кто подскажет правильный путь.

— Мне неудобно в данный момент напоминать…

— Да, я помню свое обещание, — подтвердил я без особого удовольствия, не до того сейчас. — Только обязательно проведите с полковыми лекарями подробный инструктаж о методике применения морфия.

Он посмотрел достаточно выразительно. Все одно проконтролировать не выйдет, и более того, непременно какую-то часть украдут. Среди военных врачей полно иностранцев. Зато совесть будет чиста. Все возможное сделал и не стал наживаться на страданиях солдат.

Не то чтобы очень большим альтруистом вдруг стал — иногда полезно сделать широкий жест. Такой поступок не останется незамеченным и в глазах многих перешибет в будущем нечто не вполне корректное. Я знал, на что шел, когда публично пообещал передавать военному ведомству почти сорок тысяч доз морфия в виде таблеток и инъекций под обязательство использовать для раненых. А война будет, в том уже никто не сомневается.

— Михаил Васильевич, — заполошно ворвалась Стеша.

— Чего тебе? — раздраженно спросил.

— Там ея высочество изволили прибыть.

— Кто? — не дошло.

— Анна Карловна.

Вот только Лизы мне сейчас для полного счастья и не хватает, переглядываясь с Санхецом, подумал. Надо идти встречать.

— Кто-то недужен? — встревоженно спросила Анна Карловна при обнаружении Санхеца.

Никак ей отчество не подходило. Еще пятнадцать не исполнилось, и смотрится абсолютной девчонкой. Даже грудь едва проклюнулась. Вот Юлия Менгден вполне сформировалась и на ее фоне смотрится взрослой девушкой, а по возрасту почти ровесницы. Фрейлина даже младше.

— Александра Александровна чувствует себя не очень хорошо.

— Мы как раз и приехали ее проведать, — сказала Анна Вторая, повергая меня в недоумение. Две минуты назад она не слышала о проблемах здоровья у Саши. И вообще как-то не очень часто навещает меня дома. Особенно так поздно. Скоро рассвет, ей вместе с остальной компанией положено почивать, а не разъезжать с визитами.

Стоп, стоп! Сегодня после обеда должен был состояться торжественный обед. Куча дипломатов и высоких государственных лиц. Ну меня в число самых приближенных пускают редко, по титулу и чину не вышел. В таких случаях возле хозяйки князь Трубецкой располагается. В последнее время он спихнул на меня практически все, помимо сумм на содержание двора царевны и присутствия на торжественных мероприятиях.

Так, безусловно, удобнее. За все неприятности отвечает секретарь Ломоносов, а оплачивает и соответственно решает, есть ли смысл в очередной вещи, он. За лишнюю бутылку вина готов удавиться. Ну оно и к лучшему. Не хватает еще вести чужие счета и отвечать за недостачу. Своих забот хватает.

Обычно торчу в зале в дальнем углу в компании молодых офицеров. Оно много приятнее и удобнее на предмет выпить и закусить. Гораздо свободнее себя чувствуешь, когда не пялятся, как на высоких особ. Короче, такого рода приемы редко высиживаю до самого конца. В качестве советника меня не подпускают, а чисто присутствие достаточно обозначить, не засиживаясь до закрытия банкета.

Никто не ждет от мелкого секретаришки громких заявлений и выступлений. Это в медицинско-деловом мире я стал заметен. В политике и государственных делах мнением не интересуются. Потому и при известии о плохом самочувствии жены не стал изображать верноподданного и тихонько смылся домой.