Марик Лернер - Врата учености

— Никак не можно, у него ранг не ниже третьего класса, а я камер-юнкер.

— Хитрый, — сказала Анна Иоанновна с ощутимым одобрением. — Не просит, а как же не дать? Титулярного камергера хочешь? Заслужил.

— Пока нет. Если всемилостивейшая государыня заметила, сначала придется хорошо набить руку, чтобы следов не оставлять. Да и математики быстро дать результат не смогут.

— Кто на это способен? — потребовал Бирон.

— Насколько я смог выяснить, есть две подходящие кандидатуры. Кристиан Гольдбах и Леонард Эйлер. Второй молод и достаточно талантлив, однако Гольдбах будет больше заинтересован. Он уже в возрасте, обременен семьей и останется благодарным за открывшиеся возможности, если их подкрепить весомым жалованьем и обязательством молчать.

— Зачем вообще нужен математик? — с недоумением спросила царица. — Ты сам не справишься?

— Простите великодушно, — готовый и заранее продумав, что отвечать, возразил. — Нет.

Совершенно мне не требуется заниматься чужими делами. Да и действительно не получится. Я про шифры знаю самые общие вещи. Перестановка букв, использование книг в качестве ключа, таблицы с прорезями или заменами определенных понятий. Для нахождения ключа этого мало.

— Требуется создать алгоритм, как систематический способ вычисления и решения крайне сложной задачи. Нужно вывести правила математики, соответствующие развитию. — С удовольствием отметил, что оба экзаменатора несколько растерялись от невразумительного изложения и туманных фраз. — В осмысленных текстах любого языка можно определить частотность повторения разных букв и найти закономерность, только для этого придется создать целую серию сложных уравнений.

Откровенно говоря, понятия не имею, так ли это. Сознаваться в невежестве не собираюсь. Сам принцип достаточно прост: составляем таблицу частот встречаемости букв в шифротексте. Только не верится, что никто до меня не додумался, и наверняка будут хитрые петли. Это уже не говоря о том, сколько времени уйдет на такую работу. И принимая во внимание отсутствие у меня нормальной подготовки. А также непременное понукание со стороны высокого начальства с воплями «где результаты?». Каждому следует заниматься своим делом. Математику нравятся цифры — вот пусть и возится с дипломатической тайнописью.

Чуть ли не впервые с моего попадания сюда не пытаюсь ничего выгадать лично для себя. Исключительно о государственных интересах пекусь. Перлюстрация, то бишь чтение и копирование чужих писем, всегда полезна. Крайне важно знать, о чем пишут послы и прочие агенты. Прекрасно сознаю, что и без меня очень возможно такими вещами балуются. Аккуратно, не оставляя следов, вскрыть конверт над паром, снять точно донесение и учитывать в будущих переговорах — напрашивается. Но ведь и иностранцы не дураки. Наверняка употребляют зашифрованные тексты.

Предложение поставить изучение дипломатической корреспонденции на поток, используя нескольких доверенных лиц на постоянной основе, и привлечь для чтения определенного рода специалистов — не могло не заинтересовать. На то и ставку сделал. Естественно, уровень контролирующего всю эту деятельность должен быть достаточно высок, чтобы иметь прямой доступ к трону. Под этим соусом очень надеялся — не заберут с нагретого места. Фактически так и вышло. Трудно было бы объяснить придворным, с чего это прыгнул через несколько ступенек сразу.

— Мне надоело читать, — сказал негромко Бирон. — «Далее… страниц цифрами писано было…»

О-па! Все же корреспонденцию на почте просматривают, и не факт, что исключительно направленную за границу. Надо иметь на будущее в виду, глядя в пол, прикинул.

— Почему не воспользоваться удачным предложением.

Они совсем перестали меня замечать, обмениваясь репликами. То ли гордиться — свой до донышка считаюсь и не скрывают, — то ли прохожу в их табели о рангах на уровне таракана. Раскрою рот — и прихлопнуть тапкой недолго.

Если вскрывал и запечатывал письма дипломатов по моему плану лично директор почт, то копировать их должен особый секретарь, переводить же — отдельный секретный переводчик. Но куда важнее придавать важным посланиям первоначальный вид, то есть заклеить, прошить ниткой и засургучить точно такими же печатями, какими они были опечатаны до вскрытия. И вот здесь требовались услуги специфического рода. Мастер-резчик по печатям высокого уровня, способный скопировать множество самых разнообразных штампов личных и государственных, которыми дипломаты пользовались.

Со временем соответствующая коллекция продолжала бы пополняться и расширяться, но идентичности добиться в высшей степени важно. Значит, и профессионал и оплата труда должны оказаться соответствующими мастерству. А заодно по окончании того дела все инструменты и образцы печатей у того мастера обыскать и отобрать, чтобы ничего у него не осталось, и сверх того присягою его утвердить надобно, дабы никому о том не разглашал.

Все это я старательно изложил в меморандуме, напирая на пользу знать правительству о положении дел и о настроении умов с точки зрения иностранцев. Чужой предвзятый или объективный взгляд крайне полезен для получения общей картины жизни в столице и даже провинции. Наверняка с посланником многим делятся и специально, сливая информацию в расчете на некие возможные в будущем блага.

А уж служащие в войсках или по иной части подданные его государства могут и просто так поделиться важными данными. Про секретность здесь пока не особо подозревают. Разве на коротком этапе и в конкретном деле. А что из статистических цифр можно многое уяснить, пока никому не ведомо. Единственное — размер бюджета ни один шпион не выпытает золотом или болью. Его просто не считают. Все разбросано по коллегиям, и общего результата невозможно получить даже под гневные указы императрицы.

Ну и определенные выводы можно сделать о расположении министров и государей европейских держав, о намерениях и действиях аккредитованных при русском дворе иностранных дипломатов, о полученных ими инструкциях и приоритетных действиях.

— Я побеседую с Гольдбахом, — сказал Бирон, не спрашивая мнения Анны Иоанновны, а ставя в известность.

— Какое звание у этого…

— Профессора Кристиана Гольдбаха, — подсказал я с готовностью.

— Да. Этого.

— Действительный член академии и профессор математики с двадцать пятого года. Конференц-секретарь с двадцать шестого.

То есть по-нормальному вел протоколы заседаний на латинском языке. Вроде претензий не поступало. Отсебятины не вставляет, отличаясь добросовестностью и пунктуальностью.

— Как ученый, — продолжил я проникновенно, — он широко известен классическими трудами по теории чисел и математическому анализу. В «Комментариях Петербургской академии наук» напечатал ряд статей об интегрировании дифференциального уравнения Риккати.