Алексей Махров - Дорога к Вождю

Мне после «отставки с должности механика-водителя» поручили наблюдательный пункт на вершине холма, где я и проторчал в обнимку с ПЗРК до нового пришествия противника.

Усилия по тщательной маскировке дали результат – пролетевшие над нами вскоре пикировщики «Ю-87» нас не заметили, принявшись утюжить бомбами нечто, видимое только им. Как раз на том месте, где мы утром расколотили немецкую колонну. Я дернулся было сбить «Иглой» хотя бы еще один самолет, но прибежавший на НП Батоныч остановил меня.

– Нам они не угрожают. Вот и пусть по пустому месту хреначат! Вернутся без потерь и доложат, что разогнали русских. И координаты уничтоженного подразделения дадут. Наземная техника фрицев ломанется, а мы их тут встретим, на несколько километров ближе «разбомбленной» позиции.

Не успели «Юнкерсы» улететь, как примчался с докладом боец из дальнего дозора. Фашисты приближались. И снова с танками. Насколько мы выяснили перед провалом, именно сейчас по нам должны ударить основные силы Третьей танковой дивизии – танковый полк, к счастью, неполный (немцам тоже досталось в предыдущие дни), полк мотопехоты на грузовиках, несколько батарей артиллерии. Все вместе – до восьмидесяти танков, до трех тысяч личного состава, до сотни стволов артиллерии. Вся «пехотная боевая группа» [38] При вводе в прорыв немецкая танковая дивизия делилась, как правило, на две боевые группы (Kampfgruppe): так называемую «танковую» (Panzer-Kampfgruppe) и «пехотную» (Infanterie-Kampfgruppe). Названия чисто условные, в первой, более маневренной (и малочисленной), явного преобладания танков над пехотой не было. Единственная разница – в общей численности групп (танковая существенно меньше) и средствах передвижения пехоты – в «танковую» отдавали все имевшиеся бронетранспортеры (а их в начале войны было всего пара десятков штук в каждой дивизии). Одну группу вел сам командир дивизии, вторую – его заместитель. , ведомая заместителем Моделя.

– Идут, сволочи…

Я поднес к глазам бинокль. Угу, идут, пыль столбом. Впереди разведка на мотоциклах, следом десяток танков, дальше кажущаяся бесконечной колонна грузовиков, за ними… почти ничего не видно, мешает густой шлейф пылюги. Это вам, фрицы, не по вымытым с мылом шоссированным дорогам старушки гейропы с песнями летать. И это у нас пока еще «зеленая» зима, а вот когда придет «белая», станет совсем весело.

– К бою! – скомандовал полковник Бат, дождавшись, когда вся голова колонны покажется в зоне прямой видимости, и бегом устремился к нашей единственной ударной силе, крича на бегу: – Заводись!

Мехвод Баранов запустил двигатель, корма «Т-72» окуталась черным солярочным дымом. Батоныч лихо, словно во времена курсантской юности, прыгнул на корпус и ловко проскользнул в люк. Его голова и голова Гаврилова скрылись в недрах башни на диво синхронно. Медленно, чтобы не поднимать пыль, танк тронулся с места и поехал к первой контрольной точке. Таких точек они наметили полтора десятка. От капониров, могущих спасти ходовую, отказались, сделав ставку на маневренность и ведение огня на ходу. Да все равно не успели бы их выкопать. По замыслу Бата, танк должен беспрерывно перемещаться на широком, до полутора километров, фронте, периодически уходя под защиту холмов.

Ко мне на НП поднялся Кижеватов.

– Лейтенант, действуем, как договаривались: первым делом отсекаем мотоциклистов, затем работаете по пехоте. Но, думаю, до пехотной атаки еще не скоро дойдет. Все твои бойцы всё помнят?

– Так точно, тарщ комиссар! – спокойно кивнул Кижеватов.

Пограничник ушел к своим бойцам, а на НП поднялся Лерман.

– Началось, товарищ батальонный комиссар? – спросил гэбэшник, покосившись на поставленный в угол ПЗРК.

– Началось, Анатолий Абрамович! – кивнул я, вглядываясь в подходящую немецкую колонну. Она выглядела очень грозно. Десятки, если не сотни, боевых машин, тысячи людей. – От Моделя что-нибудь осталось?

– В смысле: осталось? – удивился Лерман. – А-а-а… Так вы намекаете, что я его… пытал?

– А вы строго соблюдаете все положения УПК? [39] Уголовно-процессуальный кодекс. – усмехнулся я. – Не трогаете подследственных даже пальцем?

– Конечно! Как можно иначе? – вытаращился на меня «злобный кровавый сталинско-бериевский палач-опричник».

– И вы готовы соблюдать аналогичные нормы в отношении настоящего врага, пришедшего на нашу землю с оружием в руках? – в свою очередь поразился я.

– Да! – кивнул Лерман. – Он же военнопленный!

– Ладно, пусть будет военнопленным… Он что-нибудь интересное сказал?

– Много чего, у меня даже бумага для ведения протокола закончилась. Правда, я и взял-то всего ничего, листов двадцать… Но касательно нашего текущего положения немного. Сказал, что на нас катит «стальной каток» танковой дивизии и нам всем… кранты.

– Так и сказал: кранты? – усмехнулся я.

– Нет, это я образно… – смутился Лерман. – Но про «стальной каток» – дословно.

– Ну вот сейчас и выясним, что крепче: их «стальной каток» или наш «железный кулак»!

Мотоциклистов Батоныч пропустил, оставив на корм погранцам, но бой все равно начал именно полковник. «Т-72» буквально выскочил из-за прикрытия и сразу же выстрелил. Первый снаряд вскрыл головной танк, словно гигантский консервный нож банку тушенки. От солидной немецкой «троечки» просто ничего не осталось – башня, катки, гусеницы, листы брони, фрагменты двигателя брызнули в разные стороны в облаке вспыхнувшего бензина.

– Эффектно, черт возьми! – спокойно прокомментировал я.

– Это… как? – ошарашенно пробормотал Лерман.

– Сто двадцать пять мэмэ, Анатолий Абрамович! – усмехнулся я. – А чего вы ТАК удивляетесь?

– Я по пути сюда мимо разгромленной вами немецкой колонны проехал, видел свалку буквально растерзанной бронетехники, но то, КАК это происходит – весьма впечатляет! Аж до печенки пробрало! – признался Лерман.

– Запасайтесь попкорном, сейчас начнется представление!

– Чем запасаться? – спросил Лерман, но я не ответил: представление уже шло полным ходом, полковник Владимир Петрович Бат солировал.

Пушка «Т-72» молотила с минимальными паузами, словно Батоныч не целился. А чего тут было целиться – с дистанции пятьсот метров по неподвижным мишеням? Представляю, какой восторженный мат сейчас стоит внутри нашей «вундервафли». Передовой танковый отряд фрицев испарился через две минуты. Одновременно пограничники перестреляли, как куропаток, мотоциклистов. Нет, немцы, конечно, пытались сопротивляться, отстреливались. Что танки, что «байкеры». Но это было, как пишут в ультиматумах, «бессмысленное сопротивление». Наши пулеметные гнезда фашисты даже не увидели, а «Т-72» перемещался с фланга на фланг на такой скорости, что попасть в него можно было только случайно.