Владимир Поселягин - Коммандос

Выйдя на дорогу, я нетерпеливо осмотрелся, но довольно прилично накатанная дорога была пуста. Пришлось сделать вид, что я стою на посту и присматриваю за всеми, кто двигался мимо этого перекрестка, а рядом, мол, укрылись мои товарищи и прикрывают меня. Специально в стороне приподнял листву и выставил палку, как ствол пулемета, со стороны это не сильно, но бросалось в глаза.

Подстраховка, конечно, но пусть будет, не помешает. Сперва проехали две телеги с местными жителями, я проверил их документы, возражений это не вызвало, потом появилось сразу три телеги с полицейскими. Их было всего шестеро, по двое на каждой, и разнообразные мешки, однако я все же решил их взять, мало ли что в тех мешках, продовольствие мне тоже пригодится. Я подумывал в будущем освободить пару лагерей военнопленных, и провизия точно понадобится.

— Хальт! — поднял я руку. — Аусвайс.

Пистолет с уже накрученным глушителем был за спиной, под немецким ранцем висел на специальных петельках. Выдернуть его из-под ранца плевое дело, уже потренировался, а кобура на животе была пуста. Проверяя документы, я стрелял по остальным полицаям глазами, контролируя их, поэтому убедившись, что рядом никого нет, выхватил пистолет и застрелил пятерых из шести предателей. Одного только подранил, мне нужен был «язык», к тому же этот что-то долго на эмблему подразделения косился на моей камуфляжной куртке, а потом о чем-то пытался намекнуть напарнику.

Связав подранка — пуля раздробила ему кисть руки, — я бросил его в одну из телег, собрал оружие и тела других полицейских, также погрузив их в телеги. Более того, гильзы собрал и специально заготовленной метелкой затер все следы. После свиста ко мне подбежал до этого прячущийся на опушке Смелый, и мы покатили в лес по заброшенной дороге. Потом я вернулся и замел следы тележных колес и копыт. Получилось фигово, но в глаза уже не бросается, а через десять минут мы уже углубились в лес.

С мешками я не ошибся: посевной материал — пшеница, гречка и даже овес был. Неподалеку был один из моих схронов, вот только все мешки туда не уйдут. Схрон для оружия предназначен, но я нашел выход, рядом оказался ельник, завернул передовую подводу туда и разгрузил все мешки под одну из елок с густой кроной, низко опущенные ветви отлично маскировали временный схрон. Позже перенесу зерно в другое место. На одной из телег нашелся кусок брезента, полицаи прятались под ним в случае дождя, им я накрыл мешки сверху. Снизу и лапника хватило.

Закончив с этим делом, снял трофеи, что были на полицаях и подводах, после чего приступил к допросу полицая, очень уж мне хотелось узнать, какие слухи тут ходят о Лешем. Я даже не скрывался, спросил, что, мол, обо мне тут слышно, помнят Лешего или нет? Того даже жестко допрашивать не пришлось, как понял, кто я, то все, сразу поплыл. С этим я не ошибся, Лешим пугают на ночь маленьких полицаев их мамы-полицайки, мол, придет темной ночью страшный и жестокий Леший, отрубит руки-ноги и прибьет винтовочными шомполами к забору, а рядом напишет, за что казнил он очередного предателя или карателя.

В общем, за зиму слухи о моих рейдах расползлись по всем оккупированным территориям, даже в Польше обо мне слышали, туда слава докатилась. Боялись меня очень, чем дальше расползались слухи, тем страшнее они становились, и некоторые полицаи уже белеть начали от страха при одном упоминании Лешего. Ну да ладно, пусть боятся, я, в принципе, этого и добивался, меня больше интересовало, где расквартированы егеря, и почему он так странно смотрел на эмблему подразделения на моей куртке. Оказывается, егеря были, но не в Луцке, а в Ровно, и выезжали они по всем областям в случае сообщений о партизанах или высадки советских диверсантов. Зимой они в основном отдыхали, полицай это точно знал, доставлял в Ровно пару раз продовольствие и общался со знакомыми в охранной роте. А после того как наступила весна, работы у егерей прибавилось, то в одном месте полицаев побьют, то в другом мост сгорит, а три дня назад даже военный эшелон на воздух взлетел и на ходу ушел под откос, много жертв было. Сейчас вроде слух прошел, что егеря гоняют где-то советских десантников. Но это точно не известно, полицейское сарафанное радио.

По эмблеме — так тут было просто, еще осенью прошлого года из-за тяжелых потерь это подразделение было расформировано. Две трети личного состава были потеряны в сентябре в этом лесу. Ну, это понятно, кто постарался, я, конечно.

Узнав все свежие новости — до самого вечера его допрашивал, — добил и, закинув тело к остальным полицаям, перенес оружие и часть формы к схрону, где укрыл его, запасы не помешают. Потом так же караваном вывел из ельника повозки и покатил по дороге вглубь леса, пока не сбросил тела полицаев в глубокий овраг, дальше живность местная доделает, а хоронить я их брезговал, не заслужили.

А утром следующего дня я выкатился на одиночной подводе из леса и покатил по дороге в сторону Ровно, при движении поглядывая по сторонам. Был я в форме полицая, за спиной карабин, автоматы были у предателей редкость, тем более у молодых, в телеге мешки и узлы, там была взрывчатка и самодельные «монки». Весь запас, что имелся, вез с собой, даже на базу сбегал, оставшееся забрал. Автомат был при мне, лежал у борта, там же разгрузка с магазинами, Смелый устроился на подводе, разлегшись на мешках, бежать самому ему было лень, тут он прав. Действительно жарко. Вот так мы и катили по дороге в сторону Ровно.

От тел полицаев я избавился, выбрал лучшую подводу и оставил ее себе, две другие бросил в лесу, обрезав постромки и отпустив лошадей, так что успел подготовиться. Конечно, подводу и коня могут опознать, полицаи были местными, но я на это особо не обращал внимания. Мне как раз и надо было привлечь к себе внимание, чтобы егеря навелись на новую дичь.

Мне часто попадались встречные телеги, были машины и мотоциклисты, но особо я внимания не привлекал и километр за километром преодолевал расстояние до Ровно. Проехав около двадцати километров, я вздохнул и, наблюдая, как конь пьет из реки, пробормотал:

— Этак я тут на неделю застряну. Машина нужна.

Сказано — сделано. Пока конь пощипывал травку у реки, я вернулся к дороге, до нее тут метров сто было, покосился на брод и залег в кустарнике. Пропустив пяток подвод, многие с мешками ехали, действительно сев начался, я, наконец, дождался гудения автомобильного мотора. Убедившись, что рядом никого нет, пробежал к броду и стал ждать, прохаживаясь с карабином на плече, как будто я тут несу охрану. Изображать скучающего часового на посту, который тянул рутинную лямку службы, я научился давно. Так что водитель и сопровождающий подъехавшего к броду грузовика, причем французского полноприводного, особо не обеспокоились, спокойно преодолели брод и даже удивились, когда я поднял руку, останавливая их. Что в кузове, мне было не видно, тент зеленого цвета скрывал, но я надеялся, что он пуст.