Александр Сапаров - Путь к трону. Князь Глеб Таврический

Подскочив к трупу, я выдернул у него из глазницы сюрикен, обтер об одежду трупа и сунул на место. Как могу, поправляю тело и придаю ему вид спящего. Из сумки достаю крюк с веревкой, взмах – и крюк на стене. Вмиг взлетаю по веревке наверх. После похудения почти на десять килограммов чувствую себя пушинкой. Сматываю веревку, укладываю в сумку и спрыгиваю в темноту. Почти сразу слышу над головой шаги: по стене прошел очередной часовой. Постояв и в очередной раз воскресив в памяти чертеж крепости, двинулся в сторону покоев Ибн-Саббаха.

Хасан ибн-Саббах проснулся раньше, чем обычно, от какой-то суеты за дверьми. Он встал, накинул халат и хотел выйти из спальни, но тут его внимание привлек необычный предмет. Рядом с его подушкой был воткнут кинжал, прибивший к полу небольшую записку. Ибн-Саббах вновь уселся рядом с кинжалом, внимательно рассмотрел рукоятку, погладил ее кончиками пальцев и затем резко выдернул кинжал из подстилки.

Взяв в руки записку, он обнаружил, что она написана по-арабски:

«Достопочтенный Хасан ибн-Саббах, надеюсь, ты понимаешь, что в следующий раз такой же кинжал будет воткнут не в пол.

Я не знаю, зачем ты попытался похитить мою дочь. В этот раз, учитывая, что мы с тобой оба являемся врагами сельджуков, я оставляю тебе жизнь. Ведь враг моего врага – мой друг. Надеюсь, что в дальнейшем мы останемся если не друзьями, то хотя бы союзниками.

Алексей Комнин».

Хасан ибн-Саббах в последние годы чувствовал себя очень спокойно. Выверенная система подготовки смертников работала как часы. Он забыл, что такое слово «нет». Восточные султаны и западные короли, графы и герцоги трепетали, только узнав, что они чем-то провинились перед ним. И вот сейчас вся сложившаяся картина мироздания как будто обрушилась ему на голову.

Он, кряхтя, поднялся и, спрятав кинжал, подошел к дверям. Открыв их, обнаружил, что на него виновато смотрит начальник его охраны, а два телохранителя, стоявшие у дверей, только что о чем-то удивленно переговаривались.

– Что случилось, Фархад? – спокойно спросил он.

Начальник охраны замялся, потом, собравшись с духом, выпалил:

– Повелитель, у нас погиб Муса. Он ночью стоял во внешней охране стен. Когда пришли его менять, он был уже холодный.

– Отчего он погиб?

– Повелитель, мы не знаем, очень похоже, что его убили ножом, но рана все равно какая-то не такая. Притом следов схватки нет вообще.

– Фархад, насколько я знаю, Муса прошел высшую ступень посвящения.

– Да, учитель, у вас очень хорошая память, вы помните всех ваших учеников.

– Как же так получается, что нашего федая, прошедшего все ступени мастерства, просто убили ножом?

– Мы не знаем, учитель. Сейчас все свободные от службы воины обыскивают окрестности.

Хасан замолчал, обдумывая сказанное.

– Что еще обнаружили? – подумав, сказал он.

– Учитель, еще обнаружено, что куст роз, расположенный у стены, сломан, как будто кто-то спрыгнул оттуда. Но как можно спрыгнуть с такой высоты? Даже наши подготовленные воины сломают себе ноги.

У Хасана прошел холодок по коже.

Какой же шайтан или див пробрался к нему, кого послал к нему коварный владыка ромеев? И главное – зачем? Он не знал ни про какую похищенную дочь василевса.

– Фархад, продолжайте обыскивать окрестности, убийца не мог далеко уйти, и еще – мне нужны сведения из Кустантыныя, когда они появятся – немедленно сообщи мне.

– Да, повелитель, – с этим словами начальник охраны удалился.

С утра в караван-сарае царила суета: все собирались в дорогу. Кое-кто торопливо глотал еду, запивая вчерашние лепешки кислым козьим молоком. Дервиш, всю ночь спавший холодной ночью на тонкой кошме, без покрывала, уже усердно молился, не обращая внимания на окружающих. Неожиданно к этой толпе собиравшихся в дорогу людей подъехал десяток конных воинов. Один из них спешился, подбежал к хозяину и что-то зашептал ему на ухо. В ответ тот отрицательно качнул головой. Когда они прошли на хозяйскую половину, хозяин закричал еще громче:

– Фархад, ты что, совсем с ума сошел, Иблис тебя возьми? Ты не веришь мне, своему товарищу? Но если ты не веришь моим словам, мы больше не друзья. Я еще не сошел с ума, ты же знаешь, я остановился в шаге от последней ступени посвящения. И могу сказать тебе совершенно точно: здесь не было человека, который бы мог справиться с Мусой. Ну вот тут ночевали два парнишки, похоже, их кто-то из наших уже натаскивал, но, во-первых, они всю ночь были здесь, я сам тому свидетель, а во-вторых, им еще учиться и учиться, чтобы достичь мастерства, необходимого для убийства посвященного. Чтобы определить это, не надо быть очень умным. Я бы посоветовал тебе поспешить на перевал: если убийца уже прошел, вы его никогда не найдете.

Фархад слушал слова своего приятеля с кривой усмешкой.

– Ты, Джалиль, тоже умерь свой пыл, меня совсем за глупца держишь. Ишаком-то паршивым меня не считай. Первым делом на перевал отряд выслан одвуконь, они уже там должны быть.

Хозяин караван-сарая уже спокойнее сказал:

– Ну вот так бы сразу и говорил. Но учти: если убийца был конным – это все бесполезно.

Фархад тяжело вздохнул:

– Да знаю я, посидим там сутки – если никого не будет, придется возвращаться. Ты знаешь, все как-то странно: повелитель совсем не гневался, и мне показалось, что он был совсем не удивлен моим сообщением.

Джалиль нахмурился:

– Фархад, не наше дело обсуждать повелителя и учителя, он говорит – мы повинуемся.

– Конечно-конечно, – торопливо подтвердил Фархад и, распрощавшись, вышел из караван-сарая, вскочил на коня, и отряд понесся по дороге, вздымая клубы пыли.

Я лежал в своем доме в Константинополе и наслаждался. Впервые за три месяца можно было расслабиться и лежать, бессмысленно глядя в потолок. Вчера провел в термах почти целый день. Пожилой банщик, отмывавший меня, наверно, чертовски устал, оттирая мои мозоли на пятках. Но зато когда я вышел из термы и спускался по мраморным ступеням – это был такой кайф, что просто не описать словами.

«Наконец-то я чистый! – звучала мысль в моей голове. – Три месяца не мыться, не стричь ногти и бороду – это было что-то. А мои бедные ноги. Как только они выдержали такое издевательство!»

Когда больше трех месяцев назад я вышел от василевса, моя голова уже лихорадочно вычисляла самый логичный вариант действий. И, конечно, я решил действовать так же, как мои будущие противники. Если они считают для себя возможным притворяться христианами, то мне еще легче заделаться ревностным мусульманином. А лучше всего – дервишем, притом одним из самых повернутых сект. Я набрал кучу литературы по этому поводу в библиотеке Комнина, и в этот же день мы уехали в пронию. Там моим первым действием было снять обувь и ходить только босиком. Господи! Как это было больно! Но, к моему удивлению, кожа на ступнях быстро огрубела, и к моменту нашего отправления я ходил по обычной почве без труда. Когда пришло время ступить на палубу дромона [27] Быстроходное византийское военное судно. , на меня уже оглядывались на улице, потому что вид был жутковатым даже для привыкших ко всему жителей Константинополя. На дромоне для нас выделили клетушку, в которой мы сидели большую часть времени. Капитан судна знал о нас только то, что ему надо высадить нас незаметно на берегу будущей Сирии, и больше ничего.