Марик Лернер - Цель неизвестна

Он из компании самый дотошный. От слова «тошнить». Каждую фразу обсосет и при малейшей не там поставленной запятой потребует объяснений и исправлений.

Не думаю, что с них реально больше снять. Контролировать издалека сложно и неудобно. Заводов они не перетащат. Лехтонен переедет. Он хорошо учуял, где бутерброд маслом намазан. Если кому во дворце его изделия впарю, заказчиков появится много. А Акулину Ивановну пора пускать на вольные хлеба. Она всерьез заматерела, если так можно сказать о женщине, и без присмотра не пропадет.

— Я мог бы сказать и в десять, затем поторговались бы до семи. Хочешь?

— He-а, — отрицательно помотал Фома кудлатой головой.

— Я так сказал, и думаю, цена справедливая. Не хочешь — как хочешь. Короче, сроку вам до завтра. Как решите, так и будет. Все. Андрюха, зайди, поручение имеется.

— А нет таких денег? — касаясь моего плеча, тихонько спрашивает Павел.

— Потом зайдешь, договоримся.

Он довольно улыбнулся. Ну да, давно мне на темечко капает с горячей мечтой снизить стоимость вакцинации и расшириться всерьез. Сам же подал идею об увеличении оборотов. Иногда проще взять с десяти по рублю, чем с одного десять. Забот добавится, но теперь, когда благодаря его опытам появилась возможность хранить вакцину, уже не требуется очередной теленок и можно поставить прием на поток. Пусть пробует. Мне не жалко. Свободному кораблю свободное плаванье. Тем более что самые сливки я снял. Теперь работы станет много, навара кот наплакал.

— Неправильно это, — приземляясь на табуретку, надул губы Андрей.

— Чего?

— Да мало вы с них взять хотите, Михаил Васильевич.

Какое мало! Год проработал с большинством. Самый смак сейчас пошел. А прошу за пять вперед. Я все прежде обдумал. Даже реально под торговлю люфт оставил.

— Между прочим, с «них» — это и с твоей матери с сестрами.

— Так я же за вас душой болею, — ничуть не смущаясь, возражает.

— И очень хорошо, — говорю довольно. — Выходит, правильный выбор сделал. Станешь беречь мои интересы.

— В смысле — следить за ними?

— В смысле — поехать к самому морю.

— Все шутите!

— Сейчас я полностью серьезен. Завтра в Колмогоры идет обоз, возвращаясь. Рыбу сгрузили, гостинцев приобрели, пора назад. Я с ними насчет тебя договорился. Вот здесь, — я выложил на стол тяжелый пояс с зашитыми внутри собственноручно золотыми монетами и два мешочка, большой и малый, — триста рублей. Навестишь моего родителя, отдашь ему двести, — толкнул пояс к нему. — На дорогу тебе, как и на расходы всякие, пятьдесят рубликов серебром. Не жмись, если расходы непредвиденные. Я верну, случись по делу.

Молодец Андрюха. С недоуменными вопросами не встревает, внимательно слушает.

— Понятно?

— А это? — Он показал на маленький мешочек.

— Была там в моих родных краях вдова Иринья… Начнешь ухмыляться — зубы выбью.

— Да вы что, Михаил Васильевич, нормальное дело.

— Помалкивай, мальчишка.

Он изобразил многозначительную физиономию. Типа видали мы всяких в голом виде. Может, и правда. Проверять не собираюсь.

— Посмотришь, что к чему. Не надо ли женщине помощи какой. Скажешь, деньги от меня. Не для успокоения совести, а в память. Подарка так и не сделал, так пусть купит чего захочет.

Честно говоря, давно надо было и про отца, и про нее задуматься. Не кидать письма в мусор после беглого просмотра. Возвращаться не собираюсь, и уговоры все равно не действуют. Ну не привык я просто так заботу проявлять. До попадания сюда в основном обо мне беспокоились. Конечно, не сильно здорово после смерти бабушки, но мне бы и не стукнуло в голову посылать подарки. Не нуждаются. А здесь вдруг подумал — больше никого у меня нет. Пусть не родные реально, а все же. Почему не сделать хорошее дело!

— Входите, входите, святой отец, — вскакивая, восклицаю с радостью, абсолютно не ощутимой в душе.

Архиепископ Феофан, первенствующий член Синода Русской православной церкви и прочее и прочее, решил почтить своим посещением. Причем мне оно без надобности, и достаточно подозрительно. Пришел обучать цесаревну Закону Божьему и прочим крайне важным вещам — замечательно.

А вот в гости ко мне — уже подозрительно. Не того полета птица, чтобы внимание обращать. Да и не требуется мне его пристальное любопытство. В курсе, чем кончается. Ему донос накатать — все равно как мне таблицу умножения вспомнить.

Лик святого отца благообразен и одухотворен, да пришел наверняка не просто так, чайку попить. Тем не менее я заорал, призывая слугу, и послал того за самоваром. Реклама — двигатель торговли. Понравится — купит. Глядишь, и его гости заинтересуются новинкой.

— Нет, я ненадолго заглянул, — отвечает на мое предложение, — любопытно стало глянуть на столь молодого, но уже достаточно известного человека со столь многогранным талантом.

Это как будто час назад я не провожал его в покои цесаревны. Не заметил, ага. Гофмейстерина отвлекла своими изумительными сушеными прусскими прелестями.

— Стихи пишешь с баснями да о людях заботу проявляешь.

И глаза при том внимательно сверлят, реакцию отмечают.

— По мере возможности стараюсь, владыко.

Ой, кажется, вляпался. Это к епископу обращение. Или можно, не возмущается.

— На благо русского народа и во славу Господа нашего Иисуса Христа, — старательно крещусь, — стараюсь, ваше высокопреосвященство. Ведь что может быть приятнее ему, чем сохранение здоровья людского.

Черт, опять я вышел на очень скользкую почву. Предопределенность судьбы у протестантов, а у православных с этим как? Сказанное вполне может оказаться ересью. Никогда не мучился теологическими тонкостями и в православной церкви побывал впервые только здесь. Плохо. Надо срочно сворачивать. Не приготовился к посещению — и носом в грязь.

— На простонародном, легкодоступном любому языке стремился писать. Не токмо иностранцы и люди просвещенные, знающие языки, должны ознакомиться с литературой. Пользу всем норовил принести.

Тут вперся очень своевременно человек с самоваром, а за ним второй, с подносом. Разложили и исчезли, повинуясь жесту. Все как я люблю. И чай крепкий, и лимон, и сахар куском в отдельной мисочке. Почему нельзя сразу раздробить на мелкие или в порошок — тайна глубока и темна. Не делают, и все. А в остальном мои вкусы прислугой изучены с похвальной быстротой. И что сам по себе я предпочитаю кофе, а с гостями пью чай, уже зафиксировали.

— Басни твои, сказки, — весомо уронил поп, испытующе изучая и прихлебывая чай, от которого недавно отказался, — да и статьи. Ладно еще медицинские. Твое ли то дело о распространении школ для всех и каждого рассуждать в печати. Так ли уж полезно образование в народе, сын мой?