Василий Панфилов - Улан. Трилогия

Экскурс в прошлое – Гросс-Егерсдорф

— Да нас, ить, больше почитай в два раза! — орал пьяный гвардеец, — растопчем немчуру!

— Топтальщик, — пробормотал Репин, — с нехорошим прищуром глядя на преображенца. С нехорошим – потому что именно этот гвардеец был… не лучшим представителем, мягко говоря. Орал много, делал мало…

— Да уж, — поддержал непосредственного (на тот момент) командира Игорь, — в два раза! А толку-то от этих двух раз? Шестнадцать тысяч иррегулярной кавалерии – толку-то от неё…

Утверждение было несколько странным, если не знать ситуацию в целом. Иррегулярная конница хороша только в разведке и рубке уже убегающего врага, а уж если эта конница в большинстве калмыцкая… Не внушали они доверия ни ему, ни остальным.

Грабить – да, а вот воевать – нет. Были уже случаи убедиться, что в битвы они не спешат, а вот по части сбора трофеев – первые. Доходило до того, что русские полки громили врага, а трофеи собирали калмыки. Мало того, они могли ограбить ещё и русских солдат – были прецеденты. Наказывали – вплоть до виселиц, но как-то бестолково, так что бардак продолжался.

Плюс казаки. Тоже мародёры ещё те, да и в битву совсем не спешат – хотя и умеют, тут не отнимешь. Но эти-то хоть разведкой занимались, да охраной обозов, да арьегард-авангард… В общем, при деле. Правда, Апраксин почему-то не спешил пользоваться их услугами… Даже разведку не высылал! [32] Даже разведку не высылал! – факт из РИ. Апраксина потом обвинили в измене и умер он во время допроса. Вряд ли от пыток – скорее с перепугу, возраст уже…, да и не применяли тогда пытки к столь родовитым людям. Но даже если применяли (что очень маловероятно), то это могло означать только одно – в его измене были уверены на сто процентов и хотели выявить сообщников.

— Да мать! — Егор крепко сжал зубами погасшую трубку, — неужели нельзя было выслать тех же калмыков погулять по прусским тылам!?

Вопрос был из серии риторических – Апраксина солдаты невзлюбили. Командующий оказался таким, что попаданец стал понимать Сталина с его репрессиями. Тут не то что расстреливать – на свечке поджаривать начнёшь! Хреновый командующий, снабжение армии отвратительное… Продолжать можно было долго, так что в солдатской среде уже шли разговоры об измене.

Войска уже не первый день стояли друг перед другом, испытывая нервы на прочность. Однако если пруссаки делали попытки провести рекогносцировки, то русским войскам Апраксин прямо запретил это делать. То есть небольшие отряды, посылаемые командирами полков и батальонов, что-то пытались делать, но результаты были скромные.

Уланы стояли вместе с казаками перед левым флангом, у посёлка Зитенфельде. Именно впереди – сзади их подпирала пехота, расположившаяся практически на берегу Ауксины. Место, по мнению руфера, было не самым удачным – возможности для маневра были слабоваты. Да и казаки…

Сейчас это было не воинское сословие, служащее России, а жители отдельных государств [33] Отдельные государства – сильно упрощённая версия событий. , которые ещё недавно посылали своих послов в Европу. Сравнительно недавно, с исторической точки зрения, они стали некоей автономией Российской империи. Ну а сейчас та самая империя давила на них, стараясь лишить самостоятельности.

В общем, воевать они умели, но не слишком-то хотели, да и к уланам относились с изрядной долей пренебрежения…

— Лапотники! — и всё тут. Они – потомственные вояки во многих поколениях, а большая часть сослуживцев Игоря – вчерашние крестьяне. Ну и отношение – соответствующее. И пусть эти лапотники воевали эффективней, но:

— Быдло!

Никакого понимания идеи "Русского единства" у них не вызывали. [34] Никакого понимания идеи "Русского единства" у них не вызывали – так оно и есть – казаки считали (а многие и сегодня считают) себя отдельным народом.

На утро было назначено выступление и самое паршивое, что русские толком не знали расположения противника. Оставалось надеяться, что противник тоже не знает…

Авангард ушёл вперёд – сквозь лесные заросли пошла пехота, а по открытой местности – казаки. Примерно в версте за казаками следовали уланы. Шли без особого шума, но через какое-то время вдали затрещали выстрелы – авангарды столкнулись.

Пропела труба и офицеры скомандовали:

— В колонну! — и унтера начали выстраивать людей.

— Назад, осади, — громко командовал попаданец, приказывая как своим, так и помогая соседям.

— Только бы не пушки, — нервно сообщил ему подъехавший Егор. Парень только хмыкнул – пушки они не любили…

Прискакали казаки, докладывая командованию ситуацию. К сожалею, информацией там делиться не любили…

— Выстраиваются, — бросил им проскакавший мимо казак. Ну хоть какая-то определённость…

К сожалению, информация оказалась неполной.

— Конница, — с нотками паники пронёсся молоденький казак.

— Уланы! Рысью!

Стиснув зубы от бессилия, спортсмен принялся наводить порядок в вверенном подразделении. Зубы стискивал не столько от страха, сколько от злости – бесил идиотизм происходящего, бардак.

Им предстояло сбить атаку, дать возможность войскам перегруппироваться.

— Драгуны! — прошло по рядам и лица улан просветлели. Противник не самый страшный, вот кирасиры, те да – немного хуже… Выстраиваясь на ходу в боевой порядок, кавалерия мчалась навстречу врагам. И нет – место Игоря было не в первых рядах, а слева-сбоку.

Н-на! И пика, удерживаемая левой рукой, влетает остриём под драгунский шлем. Удержал древко чудовищным даже для него усилием, зато на острие повисла лицевая кость врага. Неприятно? Нет, только какой-то злой азарт – и желание повторить столь удачный удар. Удаётся – и остриё вонзается в шею – не слишком сильно. Однако и этого оказывается достаточно. Следующий удар отбивает палашом, одновременно уклоняясь. Слегка поправив траекторию, удаётся вонзить пику в грудь его товарища – и вытаскивать уже не получится.

Лошади перешли на шаг и началась сабельная рубка. Острие палаша устремляется к морде Звёздочки. Отбить, сильно вытянуться вперёд, отрубить кисть…

Развернуться в седле упражнением из спортивной гимнастики и подошвой сапога сбить с лошади противника, вцепившегося было в горло Тихону.

Вылетевшим из рукава кистенем спутать вражеский клинок, пригнув его к низу и лезвием клинка перерезать горло. Брызги крови в лицо.

Игорь вертелся, умело работая клинком, руками и даже ногами. Довольно скоро пространство вокруг него расчистилось и контуберния ломанулась в прорыв. Судя по всему, таких прорывов было достаточно много, так что голштинцы дрогнули и побежали.

— Руби их в песи! — волком завыл командир полка.