Михаил Курильский - Цесаревич

- Тормози!!!

И оба сорванца кубарем летят через телегу, велосипеды жалобно звякнув на прощанье остаются у преграды. Ни о какой группировке в полете, пацаны не знали и поэтому смачно пропахали посыпанную свежим гравием дорожку. Был шок. Только потом боль и слезы. Алексей привык терпеть боль, его новый друг похоже тоже.

- Надо умыться! - Всхлипывая произнес Лишин.

- Там есть канава с водой. - Утирая слезы показал царевич.

Всхлипывая и вздрагивая мальчишки дошли до канавы.

- У тебя платок есть?

- Нет. А у тебя?

- Дома оставил. Надо подорожник приложить.

- А у тебя уже все засохло. У меня даже не болит.

- У меня тоже не болит. Надо болячку смыть и все будет в порядке. - Посоветовал Борис. - Давай я смою у тебя, а ты мне.

Устроившись на краю канавы, парни стали развозить засохшую кровь друг другу по мордочкам.

- У тебя даже царапин нет. - Проинформировал друга Алексей. - У моей сестры царапины еще неделю были.

- У тебя тоже нет. - Борис отодвинулся от наследника. - Так не бывает.

- У тебя же бывает.

- Я это я. А вот как получилось, что у тебя все в момент зарастает?

- У тебя тоже была гемофилия?

- Чего? Не было у меня ни какой гомофилии. Умер я. Почти. Доктор прививку сделал и все.

- Мне тоже прививку сделали. С тех пор я бессмертный.

- Ни чего ты не бессмертный. Если тебе в голову пуля прилетит, то умрешь как миленький. Или в сердце. Ну как доктор сказал, при смертельном повреждении жизненных органов умрешь обязательно.

- А какие это жизненные органы?

- Ну там сердце, мозг, еще чего ни-будь такое. Я не знаю.

- Я думаю, что главное это мозг. Остальное ерунда. - Глубокомысленное выдал заключение Алексей.

- Точно! Башку надо беречь. Остальное фигня. Еще надо яйца беречь.

- Думаешь не отрастут?

- Не знаю. Но больно будет очень.

Через двадцать минут два героя дошли до площадки со взрослыми. Велосипеды щеголяли восьмерками ободов. Мальчишки струпьями кровоподтёков.

Истерика получилась славная. Обоих отругали и уволокли отмываться. Лейб медик поначалу сделавший стойку на обилие засохшей крови. По окончании осмотра вальяжно откланялся. "Повреждений нет". Детей переодели и отругав вновь выпустили на лужайку. Публика была в верноподданническом восторге.

Не долго думая детвора устроила игры в салочки, потом казаки-разбойник, пятнашки и так далее. В конце концов, большинство приглашенных детишек повалилось на траву и играть в подвижные игры отказалась. Двум сорванцам, оказавшимся в одиночестве, пришлось присоединиться к остальным. Совместными усилиями удалось уговорить няню почитать вслух сказки.

Вечером детей забрали родители. Всех кроме Бориса. Алексей впервые устроил истерику и потребовал, чтоб дружка оставили с ним. Мария Федоровна оказалась не против. Александра Федоровна согласилась с мнением сына. Николай, как обычно пошел в поводу у женщин. Борису постелили на кушетке в спальне царевича.

Перед сном Алексей пришлепал в спальню отца.

- Папа! А ты знаешь, что Борису тоже укол делали?

- Многим делали уколы. Мне тоже. - Отец усадил сына на колено.

- Ты не понял. Он то же может раны заращивать, как и я. Ему тоже вкололи панацею.

- С чего ты взял?

- Он сам мне сказал. И у него тоже все мгновенно залечилось, как и у меня. Мы оба расшиблись, и оба залечились.

- Ты в этом уверен?

- Ну да! А можно он теперь с нами будет жить? У него ни кого не осталось. Папу убили, мама заболела и умерла. А тебя, папа, никогда не убьют?

- Ну что-ты? За этим смотрит охрана. А дружок твой пусть остается. Иди спать.

Царь Николай еще долго думал над простыми вопросами сына. А на утро вызвал Столыпина и имел с ним долгий разговор. После разговора на нужды жандармерии было выделено дополнительное финансирование.

На следующий день мальчишки с рассветом убежали "на рыбалку". После завтрака гоняли на отремонтированных велосипедах. К обеду их загнали в дом. Салочки, и огромная ваза пришла в негодность. Трагедия. Поразило домочадцев, что мальчишки наперебой доказывали свою вину выгораживая друг друга.

Наказание понесли оба. До вечера им было запрещено выходить из детской. До вечера играли в настольные игры, пока из детской не послышались вопли и крики. На шум зашел Николай.

Мальчишки катались по полу и орали, как стая кошек. Отец торопливо растащил драчунов.

- Что тут происходит?

- Папа! Он жулит и говорит, что я дурак!

- Неправда! Я сказал, что честь не помощник в политике и бизнесе.

- Царь образец чести, а ты бесчестный жулик.

- Сам ты жулик!

- Это ты жулик!

- Замолчали! Оба! - Царь вскинул обоих за шиворот. Они немедленно заткнулись и повисли придушенными котятами.

- Приведите себя в порядок и марш. Обедать.

За столом висела гнетущая тишина. Оба малолетки ковыряли ложками поданную перемену блюд, и насуплено молчали. Дочки, уловив настроение за столом удивленно переглядывались. Александра Федоровна переводила недоуменный взгляд с одного ребенка на другого и наконец, остановила взгляд на супруге.

- Итак! Из-за чего поссорились? - Вечная полуулыбка в усы и легкий прищур Николая II исказила искусственная строгость.

- Он бесчестный жулик! - Взвился из-за стола Алексей.

- Сядь сын. И спокойно объясни, что произошло.

- Мы играли в монопольку. Он обещал одно, а сам облапошил меня. А потом сказал, что царь сам должен быть жуликом, а я идеалист и лопух. Царь людьми торгует, а не товаром. А я людьми не торгую. Царь оплот благонравия! А он не достоин, называться дворянином, он продажный лавочник и слово не держит.

- Неправда! Я сказал, что царь должен быть большим капиталистом, чем самый крупный из них. Потому, что не для себя, а для страны зарабатывает. А он сказал, что у меня нет чести, и я лавочник, а не дворянин.

- Так оно и было, сын?

- Да.

- Почему вы подрались?

- Господи! Ники! Они дрались?

- Спокойно Алексис, я разберусь.

Борис встал из-за стола. Вытянулся по стойке смирно и гордо вскинул голову.

- Ваше величество! Ваши высочества! Господин наследник! Я приношу свои извинения за свое поведение. Готов понести любое наказание. Честь имею. Разрешите идти.

Лица присутствующих, в том числе и прислуги, удивленно вытянулись. Алексей, давно стоящий напротив, тяжело вздохнул. Вытянулся по стойке смирно и звонким, срывающимся голосом произнес.

- Борис Николаевич! Я прошу прощения, что полез с вами в драку и назвал вас бесчестным лавочником. Прошу вас остаться. Мир?

Оба посмотрели на Николая. Один с надеждой, другой с вызовом и оба со сдерживаемыми слезами.

- Так! Петухи! Помирились? Пожмите руки и обедать.

Мальчишки обошли стол и пожали друг другу руки. После чего расселись по местам и усилено заработали ложками. Дождавшись десерта, Николай вернулся к теме разговора.