Дмитрий Старицкий - Недоделанный король

Присмотрелся я к ним внимательно и не нашел у них никаких расовых отличий от окружающего народа, разве что уши у них были без мочек. Ну, такое не редкость даже в России. Когда я еще в школе учился, шутка ходила такая: у кого мочки уха нет — тот уродился не в отца, а в проезжего молодца. И не еретики они какие, не иноверцы, в церковь хотят католическую и усердны в этой вере. Но все равно… все равно… И дверь в церковь для них отдельная — низенькая такая, чтобы без поклона войти было невозможно. И села у них свои, и источники вод отдельные от остальных людей, и даже касаться их обычным людям западло. Вот как.

Мало того — босиком по земле каготам ходить нельзя, чтобы землю собой не осквернять. Прямо индийская каста неприкасаемых какая-то. Вот женщины у них славятся как самые лучшие акушерки — тут прикасаться к ним не брезгуют. Жить-то хочется. А мужики их работают с камнем, землей и деревом. Еще могильщиками. Остальные ремесла им запрещены. Что же их так дискриминируют-то почище иноверцев — евреев и мавров? Вопрос.

Все эти сведения вывалил на меня дон Оуэн де Левеллин в предупреждении, чтобы я не «опарафинился» ненароком, не «законтачил» случайно с местной «обиженкой». Но больше дон напирал на то, что он сделать успел и что дальше планирует. Естественно, с показом отрытых уже ям и куч земли и камней.

Слушал я валлийца вполуха, а сам вдруг пришел к парадоксальному выводу в своих размышлениях о том, что франкмасоны вполне могли произойти от каготов. Много их не только в землях под моими коронами, но и по всей Франции, разве что кроме совсем уж севера. И все они строят по городам большие кафедральные соборы по нескольку веков, поколениями. Сарай для хранения инструмента называется у них ложей, а сами они — масонами, каменщиками. Вот она, самая натуральная масонская ложа — у меня перед глазами. Кособокая халупа на краю мыса, выложенная на сухую из дикого камня и крытая тесом. Рядом несколько палаток, в которых эти самые масоны-каготы живут.

Франкмасонство основным символом имеет усеченную пирамиду. В невидимой части пирамиды — там, где «всевидящее око», расположены адепты выше тридцать третьего градуса посвящения — невидимое правительство. А все президенты, короли и аристократы выше тридцать третьего градуса не поднимаются никогда — они власть видимая, подчиненная невидимой. А подчинение у франкмасонов беспрекословное — основной стержень этой тайной организации. Там простить тебе могут все, кроме непослушания, которое карается смертью.

А франкмасонский лозунг «свобода, равенство, братство» можно толковать и специфически. Свобода и равенство — каготам, а братство — исключительно франкмасонское. Они же друг другу братья, даже официально. Но профанам вешали лапшу на уши совсем о другом… Об архитекторе Вселенной, филантропии и прочей бла-бла-бла. Впрочем, профанам всегда и везде развешивают по ушам лапшу. На то они и профаны — пушечное мясо революций.

И еще одно подозрение — так, штришок в общую картину: после победы франкмасонской революции во Франции в конце восемнадцатого века все документы о каготах, как и их списки, которые обязательно велись в мэриях Французского королевства, были уничтожены, и каготы, поменяв фамилии, слились с остальным населением как простые граждане республики. То же самое произошло и в Испании во время оккупации ее войсками Бонапарта. Возможно, вся испанская война новоявленного императора Французской республики именно для того и была задумана.

Однако до того, как это случится, еще целых триста лет пройдет. Из которых сто придется на религиозные войны католиков с протестантами. А политика — это только то, что «здесь и теперь». Можно пока мне этот фактор окружающего пространства и не учитывать. Или учитывать в своей переселенческой политике в Новый Свет. Сманить туда каготов Франции, к примеру, пообещав свободу и полное отсутствие дискриминации… Мне — население в колонии, а Пауку — ослабление экономики…

Сир, вы слушаете меня?

Простите, дон Оуэн, немного задумался. Но вы тут неплохо развернулись, как я посмотрю, за столь короткое время.

Обнадежил я дона Оуэна, что все идет по плану и так как надо. А сам он — молодец.

И оставил его дальше тут хозяйствовать. Только предупредил, что конному стрелку, который лечится в замке от раны, полученной в морском сражении, я разрешил жениться и остаться на службе в Ордене, даже если ему суждено быть навек увечным. Куда его употребить — пусть валлиец сам думает. А то как же? Слово принца тверже стали.

Пора, пора мне выдвигаться в По. А то я стал замечать, что придумываю себе все новые и новые дела и отговорки, чтобы только отсрочить свое свидание с маман, Дочерью Франции, мать ее, принцессой Мадлен. Боюсь я этой встречи. Материнское сердце — вещун и может узреть то, чего не поняли другие. Что сын ее стал не тот уже… Подмененный. И в существующем политическом раскладе ей это может показаться даже выгодным. Если она заодно с Пауком против меня, пока еще в ее мыслях родного сына.

Да. Осталось осмотреть только верфь в Сибуре, где строят мне шхуну… и в путь.

Откладывать больше нельзя. Аргументы в пользу задержки броска на По у меня кончились даже для своих ближников. Дальше мое поведение будет рассматриваться как нерешительность и даже трусость. Что не есть хорошо для правителя в это время.

Однако все не зря. Теперь за мной стоит какая-никакая, а все же сила. Даже «последний довод короля» есть. А что у меня было в день высадки в Биаррице? То-то же.

В Сибуре дотошно облазил всю верфь, принадлежащую близнецам. Самолично обмерял веревкой уже установленные на киль шпангоуты набора будущей шхуны и… спустил на корабелов всех собак, которых только знал и видел. Первый раз за все попаданство я сорвался на крик. Припомнил всю возможную ругань всех времен и народов двух миров. И это мне показалось еще мало. От повбывав бы гадов…

Марк, безмятежно улыбаясь, уже многозначительно поигрывал своим скоттским топором, добивая своим видом и так уже мной устрашенных до предела близнецов.

— В общем, так, мастера, — закончил я разнос. — Ваяйте для начала мне маленькую модель. Игрушечную. С локоть длиной. Один набор без обшивки. А там будем посмотреть. Может, хоть так вы научитесь делать набор симметричным. Заодно обводы проверим.

Сир. Мы так никогда еще не делали, — оправдываются мастера по третьему кругу. — Обычно сначала строится обшивка, а только потом ее распирают внутренним набором.

Захотелось снова наорать на них, обозвать обидно по-всякому, но, видно, запал я пережег. Сказал уже спокойно, но ехидно:

Оставьте это для корыт, которые в Англию вино и шерсть возят вдоль берега. Мне нужна ОКЕАНСКАЯ шхуна. Я разве плохо вам объяснил, что я от вас хочу?