Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 3 (СИ)

В кондитерской он купил большую плитку шоколада с парусником на обёртке. Колька, увидев его покупку, снова покраснел. Но уже по-другому.

— Ну, ты даёшь! — выдохнул он на улице. — Она же стоит…

— Картинка красивая, — улыбнулся Эркин.

Что когда идёшь в гости, надо чего-то принести, он знал. И что детям, если есть, в первую очередь. Бурлаков же тогда торт принёс. А тоже… напросился по своему делу. Так что… так что всё правильно.

Небо затянули тучи, и полетел мелкий колючий снег. Колька поглубже надвинул шапку. Эркин в крещенские морозы привык носить ушанку с опущенными ушами и потому ограничился тем, что поднял воротник полушубка. Ветер сдувал на них с крыш облака снежной пыли, заметно потемнело. Но они уже почти пришли. Кудлатый пёс облаял их, не вылезая из конуры.

В дворике Кольки ветер чувствовался меньше. Они остановились, немного оббили снег друг с друга, хлопая варежками по плечам и спинам, и поднялись на крыльцо.

— Ну, вот и дошли, — улыбнулся Колька. — Давай, заходи.

В сенях ещё раз отряхнулись, разделись, обмели от снега бурки.

— Да заходите так, — выглянула в сени Мама Фира. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — улыбнулся Эркин, снимая бурки.

Не станет он мытый пол грязнить. Да и вот, тряпочные коврики на полу, да, правильно, половики. А он специально сегодня вместо портянок носки надел. Эркин поставил бурки под полушубком, засунул в рукав шарф и достал из кармана шоколадку.

Мама Фира, увидев шоколад, покачала головой и улыбнулась.

— Ох, зачем же вы…

Эркин, не зная, что положено говорить в таких случаях, ограничился улыбкой. И этого оказалось достаточно.

— Сейчас чай будем пить, — сразу сказала Мама Фира.

— Ага, — кивнул Колька. — А я пока подпол покажу.

— А это зачем? — улыбнулась Мама Фира.

— Я никогда не видел подпола, — извиняющимся тоном сказал, улыбаясь, Эркин.

Колька сдвинул в сторону половик и за утопленное в половицу кольцо поднял крышку.

— Во, видишь?

Эркин нагнулся, оглядывая открывшееся внизу пространство, присел на корточки.

— Давай слазим, — предложил Колька.

— Давай, — кивнул Эркин.

— Коленька, ты варенья заодно достань, — сказала от печи Мама Фира.

Хотя вниз вела небольшая лестница, Колька просто спрыгнул, и Эркин последовал за ним.

Подпол оказался почти обычной кладовкой. Вдоль стен полки с банками, тут же ящики с яблоками, мешки с картошкой, ещё что-то. Было заметно холоднее, чем в доме, но не так, как на улице. Колька взял с полки банку, посмотрел.

— Мороз, ты какое варенье больше любишь? Вишнёвое или яблочное?

— Любое, — улыбнулся Эркин.

— Ну, как знаешь, — Колька подошёл к люку и, поднявшись на одну ступеньку, поставил банку наверх. — Мама Фира, дай ведро, я картошки нагребу.

— Держи, Коленька.

Мама Фира наклонилась над люком, подавая ведро. Эркин молча смотрел, как Колька развязал мешок и переложил из него в ведро картошку. Мешков было немного.

— Ну вот, — Колька завязал мешок. — Если посмотрел, полезли обратно.

— Да, — тряхнул головой Эркин. — Спасибо.

— Не за что.

Они вылезли наверх, Колька опустил крышку и закрыл её половиком.

— Я самовар поставила, — улыбнулась Мама Фира.

— Ага, дело. Пошли пока.

Они прошли в горницу. Занавеска Семёна была отдёрнута, и они сразу подошли к кровати.

— Привет, — улыбнулся Эркину Семён, протягивая руку. — Ну, как дела?

— Нормально, — ответил улыбкой и рукопожатием Эркин.

— Чего это ты в подпол полез? — весело спросил Семён.

— Да это его Миняй с панталыку сбивает, — Колька переставил у кровати Семёна два стула и сел на свой верхом, бросив руки на спинку. — Живёт, понимаешь, в городском доме и хочет из балкона подпол сделать.

Семён с удовольствием захохотал. Рассмеялся и Эркин.

— Картошку ему, понимаешь, держать негде, — фыркал сквозь смех Колька.

— Какой уж подпол в квартире, — отсмеялся Семён. — И как ты с картошкой устраиваешься?

— Мешок куплю и в кладовку, — охотно ответил Эркин. — Доедим когда, за новым на рынок иду. В больших квартирах, в башнях, холодная кладовка есть, ну, башенные там держат.

Разговор шёл о всяких хозяйственных мелочах. Эркин, не удержавшись, искоса посмотрел на стену над диванчиком. Гитара была на месте. Посмотрел быстро, по-питомничьи, но Колька то ли заметил, то ли почувствовал. И вдруг решительно встал, в два шага пересёк горницу и снял с гвоздя гитару.

— Ты говорил, что умеешь. Сыграй, Мороз, а?

И Эркин не стал отказываться, бережно принял гитару. Но честно сказал:

— Я шесть лет уже не играл. И пальцы не те стали.

— Ладно тебе, нетерпеливо дёрнул головой Колька.

Эркин сел поудобнее, перебрал струны. Звучание было немного другим, непривычным, и струн семь, а он привык к шести, но… но… голова забыла, а тело помнит. И пальцы… думал, совсем не те стали, а помнят, работают. Ну… ну, а если эту… что Андрей пел, и тогда в поезде. Незаметно для себя Эркин запел, пока без слов, подгоняя аккорды.

— Знаешь эту? — радостно спросил Семён.

— От брата слышал.

Эркин пел негромко, не от неуверенности, а просто песня не для громкости, и это же дом, он сам слышит, как его голос отлетает от стен, грозя смазать мелодию. Неслышно вошла из кухни Мама Фира и остановилась у двери, придерживая Колобка, чтобы тот не вздумал бегать и мешать.

Эркин допел и смущённо улыбнулся.

— Здорово! — выдохнул Колька.

— Хорошо поёшь, — улыбнулся Семён. — Спасибо, браток.

Эркин перебирал струны не в силах расстаться с гитарой.

— Спой ещё, — попросил Семён. — А вот эту знаешь? — и негромко насвистел мелодию.

Эркин озадаченно мотнул головой.

— Не слышал.

— Это наша, — улыбнулся Семён, — семейная.

— Спой, я подберу.

— Певец из меня, — усмехнулся Семён, но запел.

Эркин слышал, как он фальшивит, чувствовал, что Семён явно перевирает мелодию, но старательно подстраивался под него. Семён заботился не о мелодии, а о словах.

— Ночь коротка… Спят облака… — не так выпевал, как выговаривал Семён. — И лежит у меня на погоне незнакомая ваша рука…

— Здорово, — повторил Колька, когда они закончили, и совсем тихо, почти про себя, так что услышал только Эркин. — Мамка тоже её любила.

В глазах Семёна стояли слёзы.

— Самовар готов, — сказала, прерывая молчание, Мама Фира.

— Во, в самый раз, спасибо Мама Фира, — широко улыбнулся Колька.

— Спасибо, — сказал и Семён, но глядя на Эркина.

Эркин ответил ему улыбкой и протянул гитару Кольке.

— На, возьми.

Он не хотел, но в голосе прозвучало сожаление. Колька бережно взял гитару и отнёс её, повесил на прежнее место, постоял так и резко обернулся.

— Пошли Мороз, чаю попьём. Мама Фира, ты самовар не трогай, я его сам подниму. Сёма…?