Татьяна Зубачева - Аналогичный мир - 4 (СИ)

Бурлаков загасил в пепельнице очередной окурок и взял следующее письмо. От кого? Гришка? Жив?! Этот, исписанный карандашом — полевая привычка не писать чернилами, чтобы не размыло случайным дождём — тетрадный листок он прочитал уже внимательно. Сашка уцелел? Великолепно! И Тришка? Ну… неужели вся их пятёрка выжила?! Он положил листок на стол и закурил. Да, Мишка, Гришка, Сашка, Тришка и он — Гошка, вся их неразлучная пятёрка из Академической Деревни, их отцы, деды и прадеды ссорились на Университетском Совете, собирались для преферанса или на музыкальные вечера и домашние спектакли. Тришкина мать была блестящей пианисткой, дед Сашки хорошим виолончелистом, да все в их Деревне играли, какой дом ни возьми, старая неистребимая закваска: пять языков в обязаловке, музыка, рисование и независимость мышления с детства, самое страшное оскорбление — компилятор, и приговор к высшей мере — плагиатор. И старая жёлто-белая, в классическом стиле — на левой колонне парадного портика отбита штукатурка — двухэтажная школа. Обычная официально «микрорайонная», а по-бытовому «академическая» школа, парты столетней давности и новейшие приборы, «твой папа тоже гуманитарий, но арифметику никогда не прогуливал», зажатый забором сад с аккуратными делянками для опытов по ботанике и общей биологии и старым корявым дубом, о котором говорили, что он старше Царьграда и что именно под ним стоял жертвенник древних волхвов. Он долго верил в эту легенду. Дуба тоже нет, расщепило в одну из бомбёжек, а обломки сгорели в печурках уцелевших домов. Ладно. Значит, Гришка в экспедиции, вернётся через год, понесло его на Равнину, хотя… где же ещё работать этнографу, там сейчас самое поле, непаханое. И Сашка-Камнегрыз, геолог — там же. О Мишке не знают, ладно, напишу им о Вояке, что, дескать, жив и… и больше ничего не надо, сами поймут. Тришка… стоп-стоп, Тришка в Царьграде, а это что за идиотство? «Зайди к нему в Монастырь». Монастырей в Царьграде всегда хватало, в иные времена и с явным избытком, но без названия, просто Монастырём всегда был один — старейший, резиденция первых митрополитов, а потом патриархов, пока не был выстроен Спасов, уже который век патриаршая резиденция, а Монастырь остался местом для думающих о Боге, а не о власти. Интересно, значит, Тришка всё-таки ушёл туда, хотя… куда же ещё мог попасть Богомол.

Гришкино письмо Бурлаков положил отдельно, в старую кожаную папку. Такая же была у деда и тоже для личной переписки, он потому и купил её у старьёвщика, что похожа, очень похожа.

Опять письма от прошедших через их лагеря, благодарят, рассказывают об успехах, зовут в гости. Ответить надо, конечно, не за что обижать их молчанием.

А это? Чёткий красивый почерк, каждая буковка отдельно, как в монастырских летописях, тамошние хронисты так и не признали новомодной — всего-то шестьсот лет, как появилась — скорописи и упрямо ведут свои записи так же, как и тысячу лет назад, только чуть-чуть изменив лексику. Но этот почерк не монастырский, скорее, да, чертёжный. Обратный адрес… Загорье? А! Вспомнил. Ну, у какой гадалки она на этот раз побывала?

«Уважаемый Игорь Александрович! У нас большая радость…» Ну-ну, и что там у них стряслось?«…приехал Андрей, живой и здоровый…» Какой Андрей? Её родственник, что ли? Рад за них, но он-то здесь с какого бока?«…оказывается, его только ранили. Его подобрали, спрятали от погромщиков и вылечили. Он долго болел, виза оказалась просроченной, и Андрюша два месяца заново ждал…» Андрей… то же имя, нет, это совпадение, только случайное совпадение, распространённое имя, мало ли тёзок, однофамильцев… «Андрюша устроился на работу в автокомбинате, пока рабочим, но будет учиться на шофёра. Эркин Вам рассказывал, что Андрюша всегда хотел быть шофёром. И будет ходить в школу для взрослых вместе с Эркином…» Нет, нет, не может быть, мёртвые не воскресают.

Бурлаков рывком, оттолкнувшись от стола, встал и пошёл на кухню. Кофе? К чёрту кофе! Чаю, крепкого, до черноты, профессорского чифиря, и плевать, что сердце зайдётся, сейчас выпьет и перечитает уже спокойно. А пока не успокоится, из кухни ни ногой. Загорье… прямого сообщения нет. Чёрт, поездом до Ижорска как тогда и там на «зяблике», ещё расписание дурацкое, он помнит, ладно, позвонит в Центральную справочную, и ему подберут маршрут. А письмо… чёрт, он же его так там на столе и оставил…

На чайнике задребезжала крышка, и Бурлаков быстро, будто каждая секунда была решающей, заварил себе в большой пол-литровой кружке чай и пошёл в кабинет.

Письмо никуда не делось, по-прежнему лежало на том же месте, где он его и оставил.

Бурлаков сел к столу, отхлебнул обжигающе горячей горькой черноты и взял листок. Ну, а теперь спокойно, строчку за строчкой, не пропуская слов, это не статья на рецензию, тут надо внимательно.

Как ни хотелось Ларри самому проводить Марка и Рут первого сентября в школу, но работа есть работа. И единственное, что он себе позволил, это пойти на работу на полчаса позже, чтобы позавтракать с детьми и Эстер и вместе выйти из дома. С завтрашнего дня начнут работать школьные автобусы, но сегодня — не простой день.

На выходе из Цветного они остановились. Ларри оглядел детей и улыбнулся им.

— Учитесь как следует. Марк, присмотри за Рут.

— Да, папа, удачи тебе.

— И вам удачи. Счастливо.

Целовать их на улице он не стал, и с Эстер попрощался кивком.

Они ещё немного постояли, глядя ему вслед и пошли в школу.

По дороге в салон Ларри прикинул, как он компенсирует эти полчаса, ведь его работу за него никто не сделает.

Ещё входя в салон, он услышал, как надрывается телефон в кабинете. Но так рано звонить некому. Эстер? Что-то случилось с детьми?! Ларри бросил портфель на диван и в два шага оказался у стола.

— Алло?

— Ларри, ты?

Ларри узнал голос Фредди и перевёл дыхание.

— Да, сэр. Доброе утро, сэр.

Ему хотелось спросить, что понадобилось Фредди, хотя, судя по голосу, ничего особо страшного не случилось, но он, разумеется, не позволил себе этого. А дальнейшие слова Фредди изумили его до немоты.

— Поздравляю тебя, Ларри.

— Сп-пасибо, сэр, — Ларри осторожно кашлянул, прочищая горло. — Но…

— С чем именно? — понял его затруднение Фредди. — С первым сентября, конечно. Отвёл детей?

— Да, сэр. Спасибо, сэр.

— Ну, счастливо всем. Эстер привет.

— Благодарю вас, сэр. Я обязательно передам ей, сэр.

— До встречи, Ларри.

— Да, сэр. До свидания, сэр.

Услышав гудки, Ларри нажал на рычаг и позвонил в полицию доложить Крафтону, что он в магазине и что всё в порядке, убрал портфель и начал обычный рабочий день.

Возле школы, как и в день экзаменов, толпилось множество людей. Но сегодня родители оставались за оградой, а в школьном дворе стояли учителя, собирая свои классы.