Михаил Королюк - Спасти СССР. Адаптация

- И режиссер тоже, - добавил я.

- А тот-то что? - уточнил он с самым простодушным видом.

- А на Тому заглядывается, - в тон ответил я.

Взрослые дружно заржали.

- Ну, это - не преступление, - ухмыльнулся дядя Вадим.

- Да он эту халтуру с серьезным видом делает. Не ощущает пошлости сценария. Нет внутреннего слуха. Как та мясорубка, которой все равно, что молоть, лишь бы не заржаветь, - к разговору я готовился и аргументы припас. - Это хорошая иллюстрация застоя форм идеологической работы...

Дядя Вадим поднял руку, останавливая мой разгон.

- Верю, - сказал неожиданно миролюбиво, - вопрос в другом. Ты как, поговорить или можешь что-то сделать? Говорунов на кухнях у нас хватает. Можешь - делай.

Я растерялся:

- Вот даже так, значит... - помолчал, потом признался, - неожиданно.

За столом воцарилась напряженная тишина. Я задумался, катая между пальцев мякиш черного хлеба. Мама Люба по-хозяйски оглядела стол и подкинула мне в тарелку еще один золотистый кусочек хека.

- Спасибо, - поблагодарил я. Поднял взгляд на дядю Вадима. - А мне дадут?

- Тебе, если возьмешься - дадут, - веско сказал он, а потом, уже совсем другим тоном добавил, - только учти: никакого подсуживания я не допущу.

- Это - правильно, - кивнул я, принимая условие.

«Харизматичный дядька», - мысли мои разбегались. - «Так. Ты искал легальную точку входа в систему? Вот, тебе ее предлагают. Правда пока непонятно, чем та мышеловка заряжена».

Рядом едва слышно шевельнулась Томка. Под столом на мое запястье легла ее ладонь, легла и чуть сжала мою руку.

- Хорошо, - решился я, - будем петь и танцевать осмысленно.

Пятница, 20 января 1978, вечер

Площадь Дзержинского

Из темноты, что нависала над уличными фонарями, плотно сыпал снег. Лохматые хлопья щекотали Жоре лицо, чувствительно задевали ресницы и холодили лоб. В московском воздухе, обычно подгаженном легким заводским смогом, вдруг прорезался чистый и свежий запах. А еще стало непривычно тихо - моторы, сигналы, все, что приходило с улиц - все глохло в этом снегопаде, как в вате. Слышно было лишь то, что видно, и это слегка нервировало.

Сам предстоящий отчет лишь бодрил Минцева. За свою работу ему не было стыдно, а то, что в животе несильно тянуло, точь-в-точь как перед сложным прыжком, так это привычное, родное чувство.

Глухую опаску, которая, понятно дело, была и глупой, и детской, будила стена снега за спиной. Конечно, после всего того, через что он прошел, нелепо и смешно озираться в центре Москвы - это не ночная сельва, вибрирующая жаждой голодной плоти.

Но с недавних пор невозможное, войдя в Жорину жизнь, стало обыденным. Высокая стопка прочитанной за год фантастики воспринималась теперь суровым соцреализмом - были, были на то основания. Мозг Минцева пришел в то странное состояние, когда за любой замеченной периферийным зрением мелочью, ранее не проскальзывавшей через фильтр бессознательного, он был готов признать сложные и далеко идущие последствия. Его теперь не удивляло ни видимое только краем глаз воскурение архаичных рун поверх обшарпанной стены в подворотне, ни скольжение нагих искаженных теней в облаках, ни, как сейчас, недобрый изучающий взгляд в спину из московского снегопада. Не удивляло, не пугало, но напрягало.

Жора не выдержал и оглянулся. Площадь словно вымерла, лишь у самого входа в Комитет распаренный солдат-срочник елозил по тротуару деревянной лопатой, пытаясь отвоевать хотя бы скромный плацдарм. Втуне - небеса тут же брали свое.

Он взглянул на часы. Пора. Похлопал перчатками по погонам, сбивая снег, и шагнул в здание. Действительно - пора.

В приемной Андропова в кресле для посетителей придремал Иванов, только что вырвавшийся с заседания «малой пятерки». Минцев забрал у дежурного офицера свою папку и тихо пристроился рядом, настроившись ждать. Но буквально через пять минут дверь кабинета распахнулась, выпуская моложавого полковника погранвойск. Иванов мгновенно встрепенулся, встал и с чувством потянулся. С интересом покосился на пухлую Жорину папку - за неотложными делами он не успел ознакомиться с последними заключениями экспертов, одернул пиджак и гулко скомандовал:

- Пошли работать.

- Ну, что ж, товарищи, приступим, - сказал Андропов, когда они расселись вокруг стола. - Давайте для зачина пройдемся по последним данным криминалистического анализа. Георгий, прошу.

Жора привычно дернул подбородком влево и начал мерно излагать:

- Начну с чернил, принесших наиболее оперативно-значимые сведения. «Сенатор» перешел на передачу основной информации на проявленных фотопленках, но и для текста письма о расположении закладки, и для надписей на конвертах по-прежнему используется авторучка. Наша операция по районированию мест пребывания объекта через добавки в чернила принесла первый успех: мы определили район где, возможно, проживает «Сенатор».

- Так... - Юрий Владимирович нетерпеливо потер ладони, - показывайте, Георгий, не томите.

Жора развернул топографическую склейку, покрыв ею весь стол. Андропов и Иванов тут же подались вперед, разглядывая. Центральная часть города была густо испещрена рабочими отметками, некоторые районы обведены.

- Так как поставки партий в торговую сеть были нами тщательно проконтролированы, то мы можем уверенно утверждать, что «Сенатор» приобрел их вот здесь, в этой зоне, - карандаш прошелся вдоль толстой черной линии. - Она ограничена с севера Фонтанкой, с запада - Лермонтовским проспектом, с юга - Обводным каналом, а с востока - проспектом Дзержинского и Звенигородской улицей. Административно это - восточная половина Ленинского района. Для нас теперь - зона номер один.

Минцев потыкал карандашом в отметки:

- Тридцать восемь точек продаж чернил - они отмечены маленькими красными кружочками.

Андропов поднял глаза на Жору:

- Но микромаркировка конвертов из предыдущих партий указывала на Фрунзенский и Дзержинский районы?

- Да, вот они, примыкают, - Жора указал на две зоны, обведенные синим и зеленым цветом.

- Так... - Юрий Владимирович опять хищно склонился над картой, - тогда надо начать с прочесывания стыка этих районов?

- Увы, не уверен... - Минцев огорченно покачал головой, - система с микромаркировкой конвертов и тетрадей, как оказалось, работает очень грязно. Мы проверили - чуть ли не половина партий идет не туда. Полнейшая безалаберность в торговле. Ответственных сняли, а толку? Уверен, кстати, что и в других городах не лучше. Поэтому я отношусь к тем данным с большой настороженностью.

- Вот как, - Андропов был ощутимо раздосадован. - Очень жаль. М-да... У нас нет возможности делать все это руками комитета, слишком большой объем работы. Но встряхнуть систему надо, - и он сделал пометку в ежедневнике. - Хорошо, проведем контрольную проверку по всей стране. Продолжайте, пожалуйста.