В. Бирюк - Стрелка

– И много вас здесь таких?

– К-каких? Рябиновских? Слуга мой до я.

– Смоленских. Сам князь подослал или кто из ближников?

Факеншит! Идиот! Я, конечно.

Я про себя думаю: «ах, какой я уникальный! Ах, какой я единственный, неповторимый, ни на кого не похожий!». А посторонние видят «ещё один из…». Из наброди, из бояр, из смоленских… Член множества. И распространяют своё отношение к данному множеству — и на члена. В смысле — на меня.

«Все мужики — козлы!» — типичный пример.

Смоленские с суздальскими не в ладах. Десятилетия княжеских усобиц. «Горячая война» — лет шесть как закончилась, но осталась взаимная подозрительность, ожидание гадостей с той стороны, готовность сделать такое же — со своей. Сдерживание, давление, работа с оппозицией… И, прежде всего — шпионаж.

И для защиты, и для нападения — нужна информация. А уж оставить без присмотра такое грандиозное мероприятие как Бряхимовский поход… Где ещё оценить реальную боеспособность и мобилизационные возможности? Смоленские соглядатые просто обязаны здесь быть.

Для Манохи я очень подходящий кандидат на эту роль. Типа, смоленские думают: сопляк, боярич — не боярин. Попадётся — взятки-гладки: молодь неразумная. Сынок Акима Рябины, который, типа, в опале. Мне позволительно даже намекнуть:

– Ребята! Я сам обиженный! Мы, молодая Пердуновская оппозиция, все как один, дружными рядами, спим и видим…

И войти к суздальским в доверие.

А что полез прямо к Манохе… Так княжеский палач — очень для сопредельной разведки интересный объект разработки. А что так вот прямо… — так наглый недоросль. Да ещё и выпивши.

Вот если взять этого петушка, кукарекнувшего не подумавши, в застенок… да расспросить… В войске и другие лазутчики быть должны…

Осознав собственную ошибку, я несколько задёргался. И попытался исправить совершённую глупость ещё большей: совершением благодеяния в форме предсказания.

Я ж прогрессор! Мне ж их будущее — далёкое прошлое! Да я всю их судьбу по учебнику истории знаю! Сща как предскажу!

– Никто не подсылал! Я сам пришёл! Кстати, ты ж к князь Андрею вхож? Ты бы предупредил государя, чтобы он сына своего, Изяслава Андреевича, в бой не пускал.

– С чего это?

– Ну… Сердце вещует. Вроде бы, будет княжич ранен. Мнится мне — стрелой или копьём.

– Ваши в спину ударят или из наших воров кто осмелится?

Мать моя женщина! Да что ж я сегодня одну глупость за другой леплю?!

Ведь понятно же: человек, который может такие вещи предвидеть — в деле. Член ОПГ, близкий к руководству. Или — член ДРГ. Вражеский агент, обладающий частичной информацией о готовящейся диверсии в форме покушения на убийство члена правящего дома. А вовсе не чудак-отличник по истории очень средних веков в высшей мере средней школе.

Взять да припечь. Огоньком по пяткам. Глядишь, что и интересное выплывет.

– Нет, что ты! Там же басурманы будут! В бою княжича ранят. Блазнится мне…

Тут из-под полога, где происходил воинский совет, густо повалил народ. Я старательно честными глазами «ел» Маноху, когда меня вдруг крутануло, и ко мне на шею кинулся восторженный Лазарь.

– Ваня! Спасибо тебе! Я всё как ты сказывал — князь Андрею выложил! Они там все… хаять меня. Дурень, де, молоко, де, не обсохло, едва из-под мамкиного подола, де, а уже войско вести…! А князь говорит: умно сказано, зерно есть, голова светлая. Только, говорит, мозгов добавить надобно.

Лазарь в восторге закружил меня на месте.

– Ваня! Князь! Сам! «Голова светлая»! Это ж ни кто-нибудь! Это ж сам Боголюбский! Пойдём, Ваня, нашим сказать надо, порадовать!

И он потянул меня к перевозу. Я извиняюще развёл руками и осторожненько, на каждом шагу ожидая Манохиного оклика:

– Стоять! Имать!

потопал за возбуждённым Лазарем.

В нашем лагере рассказ о военном совете был повторён раз двадцать. Каждый раз обрастая всё новыми подробностями. Подходили слушатели из других хоругвей, и Лазарь снова и снова пересказывал «в лицах».

Как многочисленное собрание «вятших» провело молебен перед чудотворной иконой:

– Она такая… чудотворная! Я даже расплакался!

Как начали спрашивать мнения, по обычаю начиная с младших:

– А я из хоругвенных — самый младший. А государь и говорит: что, по разумению твоему, боярич Лазарь, делать нам надобно, как победить супостатов безбожных? А я, с духом собравши, тайком перекрестивши, Богородицу поминувшии, ему в ответ, как Иван прежде сказывал…

Вставка: «как Иван сказывал» пропала из повествования с третьего раза.

Но я не в обиде. Другая забота сердце гложет. Как я теперь понимаю свою бабушку! Весь 37 год они не спали: по улицам ездили «воронки», и каждую ночь кого-нибудь увозили. Из соседнего дома, из их дома, из их квартиры, где жило 14 семей…

Вот и я сижу-жду: придут за мной, или нет? Не пришли. Маноха посчитал мою эскападу подростковым пьяным бредом? Вернее, просто вынужден отложить разработку — времени нет. Завтра утром раненько войско сдвигается со стоянки. Как я говорил: идёт к верхнему краю этих Дятловых гор.

Утром, ещё затемно, завыли охотничьи рожки, забегали начальники, войско стало вываливаться в Оку. Впереди маленькие лодочки на два-три человека — охотники из мещеряков. Потом большие княжеские ладьи-насады, по полсотни гребцов в каждом, потом и наши «рязаночки» россыпью.

И пошло-понеслось: кто молебны затягивает, кто — «срамные» песенки.

Здесь ни — Варяга с Ермаком, ни — пушек со штыками… А смысл тот же.

Ока, конечно, несёт хорошо. Но и самим пришлось гребануть. К ночи поставили в удобном месте. Лодейкам указано лежать по берегу плотненько, костры велено палить высокие, на обрыв часовых выставили, по реке лодочки гоняют. Несколько штук с факелами поперёк реки ниже лагеря встали.

Народ… нервничает. Команды не было, но половина хоругвей уже и брони вздели: а ну как басурманы среди ночи сверху кинутся? Или — с реки подойдут?

Я сплю чутко: в самую глухую ночную пору, когда костры уже поуменьшились, начали княжьи гридни коней тихонько седлать, да вверх по оврагу выводить. А чуть раньше несколько муромских отрядов без всякого шума тоже вверх сдвинулись.