Сергей Жилин - Август Хромер

Склады Ордена с древними реликвиями, некоторые из которых обладают сильнейшими магическими особенностями, были разграблены. Тех из нас, кто пытался этому препятствовать, расстреливали десятками ружей, против которых не могла выстоять усиливающая наши тела магия. Наши накопления, наши достижения, наши артефакты бессовестно отбирали и делили между собой толстосумы! Наш последний магистр ревел от злости, но ничего поделать мы не могли.

Затем в ряде стран нас объявили вне закона. Магия попала под запрет, и мы стали уходить всё дальше на запад, где отношение к нам было более лояльным. Бывших владык мира стали считать бездомными кочевниками, бродягами, пилигримами. В нашу сторону украдкой плевали, приходилось терпеть…

И потихоньку мы гибли… Когда на Континенте началась чума, нас было всего одиннадцать.

Эпидемия чумы случилась внезапно, разом охватив огромные территории. Люди не знали, как с ней бороться… мы тоже… Зараза не изгонялась магией, рунами, секретными лекарствами, люди продолжали умирать тысячами, а мы оставались бессильны.

Тогда мы принялись бороться с болезнью самым жестоким, самый ужасным, но самым эффективным способом, о котором мне тяжелее всего вспоминать… Известно, что мы, обладая иммунитетом к любой, даже самой страшной болезни, отправлялись в очаги чумы, в которых, спустя некоторое время, эпидемия шла на убыль, а мы исчезали, чтобы вновь объявиться уже в другой точке Континента. Мы вновь несли людям жизнь и впервые за тысячи лет делали это бескорыстно. Но это было наше последнее дело…

Потому что среди народа прошёл слух, что чума – наших рук дело, будто мы сами спровоцировали эпидемию, чтобы затем с ней бороться и стать спасителями в глазах общественности. Слух среди неразумных людишек вышел нам боком – от людского самосуда и произвола погибли ещё четверо наших товарищей, двое пропали без вести.

Нас осталось всего пятеро. Главным среди остатков Ордена стал настоятель Франц. Он много заботился обо мне, когда я был ещё совсем юн, он заменил мне отца, которого я почти не помню. Именно он сделал меня тем, кем я являюсь сейчас. Наверно, следует сказать ему спасибо…

Наша группка перебралась на Альбион, где мы стали настоящим спасением: в этой стране количество Бликов было каким-то запредельным, демоны не давали людям покоя. Когда мы навели порядок и встали на защиту жителей островного государства, нас снова начали называть Орденом, а не сборищем бродяг. Но это продолжалось недолго.

Появились экзорцисты, которые стали нам «заменой». Альбион выбрал их, мы вновь ушли в тень, из которой больше не выбирались. Мы всё так же продолжали делать свою работу, но авторитет и доверие были у отдела по борьбе с демонами.

Нам по зубам были любые существа, за тысячи лет истории Орден не встречал по-настоящему опасной для большого числа его членов твари. Нам выпала судьба столкнуться с ней… Тогда погибли все, даже Франц. Сильнейший аронакес не смог добраться лишь до меня одного: я сбежал и перебрался сюда, в Гольх.

Это было восемь лет назад – гибель Ордена, в котором остался всего один иоаннит – я, но, что самое ужасное, тварь всё ещё бродит по Альбиону. Демона зовут Думклоу, он, как и все аронакесы, пользуясь сущностью подчинённого человека, умеет говорить, он обещал найти меня.

Никогда не думал, что останусь последним иоаннитом на земле, что, возможно, и не так. Как я уже говорил, двое наших пропали без вести, и, Бог его знает, может они ещё живы…

Свет не гаснет, узоры полностью подчиняются моей воле, я могу заставить их светиться во всю силу, а могу заставить погаснуть и слиться с цветом кожи. Опять же, я не понимаю до конца всей сути ветвистого рисунка: мне просто нанесли его на тело, сказали в чём его эффект и всё… Избавиться от него или сделать кому-либо такой же я не могу, объяснить, как сияющие линии воздействуют на меня, по какому закону – тоже.

Кстати, они не только дают возможность совершенно не спать, но также у меня не растут волосы, ногти, я не болею, не страдаю головными болями, не пьянею, и на меня не действуют наркотики (это я предполагаю, на деле не проверял).

Я сижу здесь уже довольно долго – за окном уже начинают пробиваться первые лучи солнца. У дневного светила свет тёплый, живой, от моих магических узоров исходит лишь бледное холодное сияние. Подумать только – я завидую солнцу.

Хорошо, что рядом нет этих вопящих, беспокойных людей, их обилие сегодня (вернее, уже вчера) на площади Париса чуть не свело меня с ума. Их так много, в этом городе их слишком много, и каждый мне слишком мерзок. Я не ненавижу их, но даю им немало поводов ненавидеть меня. Просто не хочу иметь ни с кем из них ничего общего, меня подсознательно тянет отдаляться от людей и отпугивать их от себя. Всех, кроме Истериана и Арики.

И сегодня я убил около дюжины людей, один из которых был совершенно невиновен, не заслуживал смерти, впрочем, её никто не заслуживает. Как бы я хотел всё исправить, но мне не позволяет главный закон жизни – ничего вернуть назад нельзя. Как говорил мне Франц, так даже к лучшему, то, что исправить нельзя, и не нужно исправлять.

Это, конечно, не оправдывает тех убийств, что я совершил. А их за вековую жизнь было немало. Поздно каяться, да и нельзя: Орден требует от своих членов соблюдение атеизма. Молиться, каяться, поститься, причащаться – всё это нам запрещается, ведь религия, как говорили наши предшественники, выдумана человеком ради самой себя и не имеет вследствие этого смысла. Ни доказательств существования Бога, ни практического смысла веры нет, а церковь – концентрация человеческого малодушия и неуверенности в себе. Я не готов рассуждать насчёт верности этих слов, я просто принимаю их.

Дверь отворилась – в дверном проёме стоит сонная Арика в халате, её что-то разбудило.

– Ты здесь, Август? – пробурчала девушка, – К тебе пришли, из Сантиба.

Для пяти утра самое время… опять что-то случилось. Под конец недели меня просто захлёстывают экстраординарные события. А суббота только началась…

– Сэр Хромер, – вопит сержант Сантиба, хлопая расширенными от переизбытка адреналина глазами, – Срочно требуется Ваша помощь! Блик на Северной Набережной, на берегу Азметы [11] Азмета – река, на которой стоит Гольх. Опоясывает город с севера и востока. Соответственно различаю Северную и Восточную набережные. демон, у Львиного Банка [12] Львиный Банк – государственный центральный эмиссионный банк Альбиона. Имеет 8 отделений в стране. Также используется для хранения ценностей. !

– Как давно? – от того, что служители закона разбудили моих домочадцев, мне не по себе, даже веская причина не оправдывает офицеров.

– Где-то час назад он появился на набережной, а спустя минут десять на место уже прибыли экзорцисты, но не могут с ним справиться! – тараторит возбуждённый сантиб, – До вас мы добрались минут за пятнадцать.