Сергей Жилин - Август Хромер

Третья статья куда как веселее…

Традиционная открытая беседа представителей Парламента и кандидатов, предвещающая грядущие выборы, состоится прямо рядом с Башенным мостом [32] Башенный мост – разводной мост через Азмету, назван в честь крепости с незамысловатым названием Башня, расположенной рядом. . Обещают присутствовать все самые важные лица: Саммарлейн, Жинио, Тагно, Гомельс, Чернуца, множество кандидатов. Обсуждать будут самые разные темы: планы развития, проблемы в стране, темы, предложенные собравшейся аудиторией. И всё в этом роде.

Каждые пять лет эта странная, на мой взгляд, традиция повторяется и повторяется. Для кого-то она является реально полезным делом, настоящей возможностью повлиять на дела в стране, изменить что-то к лучшему… Я же вижу в этой предвыборной возне лишь очередное мероприятие по стягиванию голосов, причём, это выгодно и тем, кто намеревается остаться и тем, кто жаждет пробиться в Парламент. Показать себя во всей красе рядом с конкурентами и на глазах у большого числа людей – это мощно.

Но лучше бы они с этим бредом завязали: Башенный мост вечно оказывается перекрыт, и экипажам приходится искать соседние переправы, которые, как очевидно, находятся неблизко.

Дальше в газете я натолкнулся на сущий бред, вроде забастовки лесорубов на западе страны. Также газетёнка освещает события крупного благотворительного вечера в Дементе. Одним словом, читать дальше просто нечего.

Сложив обратно желтоватую прессу, я предался ленивому ничегонеделанию. Истериан решил, что в тишине оно будет не так приятно:

– Так что будем делать с расследованием?

– Салли чётко сказала, чтобы мы без неё ничего не творили, – лениво повторил я слова детектива, – Сказала сидеть и изучать разные документы, если захочется.

– Ооо, увольте! – категорично отмахнулся полукровка, – Пусть этим занимаются сантибы, а нам скажут лишь самое главное…

– Так много нужно изучать?

Глаза моего друга просто округлились от мыслей о макулатуре, связанной с делом:

– Это же сотни отчётов с мест преступления, записи сотен допросов, десятки досье на каждого арестанта, каждого подозреваемого, сопутствующие документы по бутафории, стилю, почерку сектантов, десятки записей экзорцистов по аронакесам, сотни архивов по схожим делам! – Истериан устал от одного только перечисления, – Когда нет зацепок, сантибы хватаются за всё, но полезной информации из всей этой горы документов – чуть…

– Но ты часть из них читал?

– Да, отчёт по обыску квартиры Гроула, например…

– Что-нибудь нашли? – спросил я, повернув голову к камину.

Истериан презрительно скривил лицо, выдавая стоящую оценку качеству обыска.

– Обыск проводили восемь лет назад, – вспоминал он текст документа – В однокомнатной квартире нашли только стол и стул. Больше ничего.

– Скромно он живёт…

Истериан согласно кивнул.

– Так чем тогда займёмся сегодня? – не способный спокойно усидеть на одном месте вертится на диване Истериан.

Я, в общем-то, уже определился, чем убью время до полудня. А вот друга взять не могу.

– Отдохни сегодня, – глухо посоветовал я, – Сходи в бар к друзьям.

– У меня там не друзья, а знакомые, – звонко усмехнулся полукровка, откинувшись на спинку, – А я могу взять Дикобраза, чтоб похвастаться?

Вот ведь… он притворяется или на самом деле такой кретин?

– Нет, – не терпящим возражения тоном отсёк я просьбу друга.

– А когда ты уйдёшь, я его всё равно тайком стяну! – шутливо пригрозился Истер.

– Дикобраз в сейфе.

– Я сломаю дверцу!

– На дверце руны, – невзначай проронил я, чем сильно опечалил товарища. Да, он силён почти так же, как и я, и способен разворотить металлический ящичек, но усиленную рунами сталь… пожалуй, паровая пушка не возьмёт.

– Я отгадаю пароль! – нашёлся никогда не унывающий, но жутко упёртый Истер.

Я уже так давно свыкся со многими его причудами, что возводить очи к небу и бессильно мычать от нечеловеческого раздражения я перестал около года назад. Да, он по-прежнему продолжает нередко меня злить, но иммунитет к его безумству крепнет с каждым днём.

Так что, будучи уверенным, что у полукровки ничего не выйдет, я безэмоционально ответил:

– Бог в помощь.

К десяти уже добрался до площади Мятежа и присмотрел место на скамейке в её центре. Настало время вглядываться в нечёткие силуэты людей, бродящих по туману. Народу довольно мало, что самым прямым образом связано с неказистой погодой и случаями вчера ночью. Сейчас люди не прогуливаются даже, а спешно двигаются по своим делам, подозрительно огибая друг друга.

Падшему Падре удалось раздобыть самое эффективное оружие в этой маленькой, необъявленной войне – страх и ужас. Внушив их людям, он теперь на коне…

Дав людям панику и страх, он отобрал у них волю.

На этой площади я был всего один раз, да и то пробежал тогда, не заметив, о чём только сейчас начал немного жалеть, потому как площадь Мятежа оказалась на удивление красивой.

В отличии от всех прочих плоских, как ледовая корочка на луже, площадей эта каскадами понижается к центру. Каждый такой каскад отделяется высоким бордюром с пустыми горшками, цветы в которых давно завяли из-за приближения зимы, и множество лестниц соединяют разные уровни через каждые десять ярдов. Каждый каскад в ширину не более пятидесяти пяти ярдов, а самих каскадов ровно семь, угловатой воронкой спускающихся к просторной площадке в центре. Я как раз нахожусь в самом нижней части площади, где сижу на массивной светло-коричневой лавочке между двумя витыми спиралью газовыми фонарями.

Далеко впереди в вышине торчит тонюсенький шпиль часовой башни, расположенной на посольстве Гурсии [33] Гурсия – небольшая страна в центральной части Континента. . Тёмно-серое строение устремляется в небо, красуясь с высоты ярко-красной новенькой черепицей. Куда уж тут нашим домам, на которых черепица не только выцвела, но и чуть ли не гнить начала. Мох-то уж точно где-то да растёт. Сколько показывают в густом молочном тумане стрелки часов, разглядеть решительно невозможно.

На помощь приходят мои собственные карманные часы. Толстые серебряные стрелки указывают со всей ответственностью на десять часов, четыре минуты и двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять секунд. Кто бы меня ни позвал на встречу, опаздывает он пока незначительно. Настоятель Франц говорил когда-то, что у пунктуального человека всегда есть право опоздать на семь минут и сорок секунд. Откуда вдруг такая цифра, понять не могу, а спросить у Франца в своё время не успел.

Наверно, хитрец просто слукавил и назвал своё самое сильное опоздание. Что ж, если это так, то настоятель сразу становится в моих глазах одним из самых пунктуальных людей. За почти три с половиной сотни лет жизни опоздать самое большее на немногим меньше, чем восемь минут – это достойный показатель.