Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Уже было, — но, к сожалению, не в полном объеме.

— Ти-жа-ло-о, — пропел он, и потер сладострастно коленки друг о друга. И кроме Эспи, который тоже ничего не делал, и ни к чему не готовился, а только подзуживал окружающую действительность к окончательному проявлению чувств, а попросту говоря:

— Перехода их, как количества, в качество действия. Махно, к сожалению, растерялся:

— Белый он все-таки в создавшейся ситуэйшен, или опять уже полосатый, красно-зеленый. — И был взят в плен одним из оживших трех богатырей, а именно Дыбенкой, которого Аги все же успела зацепить мечом за ухо, и он, отбежав на несколько шагов назад к барной стойке, рявкнул:

— Этого потом отправим на переделку. А Аги ответила:

— Ишь ты, как соображает, а умирал практически альцгеймером. — Чем его очень разозлила. Дыбенка пошел на нее, и тоже взял в плен, отбросил меч, и провел Переднюю Подсечку в падении, перешел на удержание, связал, отвел в банкетный зал, и продал Распутину за простое благословение. А этот как будто, а точнее, именно и ждал какого-нибудь жертвоприношения:

— Бросил, как грится, всё, и потащил сначала в один угол, потом в другой, но не успокоился, а пролетел, как баба-яга почти, в том смысле, что достаточно быстро, чтобы никто его не заметил с ней:

— Опять через кухонную раздачу, и туда подальше к заднему проходу, в колбасный холодильник, откудова не очень давно сбежал Амер-Низи. Ныне, как известно, так и висевший на центральном проходе, как пустая вешалка. Так что если бы Махно в случае чего захотел взять ее взад себе, пришлось бы долго искать, где она, где она. Но, скорей всего:

— Бесполезно. — Ибо что может сделать богатырь против колдуна?

Неизвестно, однако.

Однако, да, на обратном пути Дыбенка не полез опять через бар и его переднюю стойку, а вышел, как человек опять мимо банкетного, и хотел оставить уже по левому борту невидимый, а скорее всего, просто-напросто отсутствующий оркестр, и его не то, что:

— Окликнули, — но прямо перед ним стояла Камергерша.

— Уйди с дороги, зараза, — мягко сказал он, — потом я займусь с тобой вплотную. — Но эта Пенелопа — как просила называть себя в последнем в этой жизни бою дама сердца Врангеля — Одиссея — провела Дыбенке Заднюю Подсечку, и пока он еще падал на спину, накинула на ногу петлю, а другой конец веревки перебросила через балку на восьми-десятиметровой высоте — таким образом, подвесив его, как тушу старой коровы:

— Англичане говорят, что старые вкусней и лучше, даже если они не Абердин Ангусы, если их так подержать полгода при точно поддерживаемой температуре. — Оно и понятно, в собственном соку, конечно:

— Лучче.

— Съел? — спросила она, всматриваясь в высоту. — Пусть тебя самого съедят через полгода, али через семь месяцев.

— Почему через семь? — спросил сверху Дыб.

— Ты как был, так и останешься: недоношенным. И за эти слова Камергерше-Пенелопе пришлось расплатиться:

— Фрай покарачился и выплюнул еще одну жертву цивилизации, Коллонтай, которая имела с Дыбенкой прямую связь при прежней жизни. Коллонтай — как последыш после хорошо выношенных Трех Богатырей — видимо, не могла долго жить, поэтому убила Камер прямо со стойки, на которую она вся еще в слюнях Фрая забралась на всех четырех лапах, как каракатица, и:

— Четырьмя брошенными с удивительной точностью шампурами, как фирменными пулями, пронзила тело Пенелопы в левое, в правое легкие, а потом ниже, в печень и что у них есть еще там. Одиссей бросил бумеранг, отсекший голову Кали полностью. И целиком положил, но не перед Фраем, а перед Эспи. Из чего некоторые сделали логичный вывод:

— Значит раньше она на него работала. Хотя еще более логично предположить, что:

— Ты следующий. Эспи попросил одного из богатырей, чтобы он взял с собой и второго:

— И идите и принесите мне голову Вра.

Первым богатырем был Яша Сверло, а вторым Мишка Япончик, ибо другие — убитые недавно, или только сегодня — ишшо не созрели, как хорошие Абердин Ангусы для:

— Нового потребления. Хотя Мишка Япончик свалил отсюдова и не очень давно. Но как-то пролез без очереди, а из-за этого был не так силен, как другие богатыри, поэтому Лева Задов с одной рукой, которой и подозвал Мишку, сказал:

— Ты эта, никуда не ходи, ладно? — И провел Дэмет — Удар по Пяткам противника, но не в падении, а:

— Присев в полушпагате.

— Исполнил, как похвалил Леву Задова Эсти из-за стойки:

— Брейк-Данс в некотором роде. Мишка ударился головой об угол четырехместного стола, и опять покину сей мир вечного благоденствия, как сначала успел подумать он, а потом, естественно, что:

— Мир шантажа и обмана.

Яша Сверло с двумя двадцатизарядными маузерами и двумя мечами — один из них был меч Хаттори Ханзо — пошел на Врангеля, но вперед выступил Дроздовский-Ахиллес, специалист по сражению на мечах. Яша хотел сказать:

— Мы так не договаривались, но не спросил, так как прочитал ответ в голубых глазах Дроздовского:

— Мы вообще ни о чем не договаривались. Сверло расстрелял оба маузера, то приседая, то прячась за столами и стульями, продвигаясь вперед короткими перебежками, но ни разу не попал в Дроздовского.

— Жаль, — сказал Яша, поднимаясь во весь свой богатырский рост, снял очки, подошел, передал их все еще блюющему кровью и пулями Фраю, — но я не мог не попасть с такого расстояния. Действительно, некоторые пули попали в цель, но не туда, куда не знал Сверло. Но, даже не все бывшие покойники знают, что стрелять надо в пятку. Они побежали друг на друга, Яша не стал ждать полного контакта, бросил свой Хаттори Ханзо. Дро отбил свистящий в теплом воздухе ресторана клинок так, что он изменил направление, полетел вверх, и воткнулся в ту же балку — только с другой стороны, ближе к окнам — на которой висел Дыбенко. Второй меч, который был у Сверло, Дроздовский просто перерубил пополам. Согнул противника ударом с солнечное сплетение, и поставив еще ниже, на колени, отошел, так сказать:

— На минуту, — вырвал у стула, на котором раньше сидела Камергерша, ножку и воткнул ее в левое плечо Сверло. Яша вскрикнул, как будто никогда и не был еще покойником, широко открыл рот, как будто хотел поймать космическую энергию, идущую с Альфы Центавра, но. Но он там никогда не был, увы. Ахиллес отвернулся и пошел к столу, за которым сидел Врангель, и который хотел спросить его:

— Почему ты не добил его, друг? — Но в этот момент меч Хаттори Ханзо сорвался с неба и, сверкнув, как молния в пыльном летнем луче солнца, разрядился в середину груди Яши Сверло.

— После таких ударов не оживают даже после двенадцати-суточных отпеваний перед похоронами, — сказал Эспи, и попросил дать ему:

— Тоже что-нибудь, или что-либо для снятия, а точнее, наоборот: