Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Нет, вы послушайте, — сказал Супер, — он говорит, что он Супер.

— Так это само собой, — сказала Кали, — он и поставлен сюда за нами наблюдать.

— Вы знали? — спросил Пархоменко с тремя горшочками пельменей в сметанном соусе.

— Я буду с ним драться за право называться Супервайзером.

— Да? — попросила подтверждения Кали, а Арт добавила:

— Хорошо, мы посмотрим. И американец Кро сказал, что знает один прием, который банщик супервайзер не ожидает.

— Давай, покажи, — сказала Кали и по забывчивости проглотила, взяв прямо ложкой, кусок торта граммов на триста. От удивления Пархоменко рассмеялся. Почему? Ну чё-то делать надо, если такое удалось увидеть в первый раз. Америкэн Бой удирал по подносу. Снизу ногой. Пельмени выскочили из своих горшочков — как сказала Кали:

— Видимо, тоже от радости, что стали, наконец, свободны.

— Ложись! — закричал Американец. И банщик лег. Наконец дамы сжалились, и попросили его присоединиться к ним, предварительно также попросив:

— Приготовить всё заново.

— Я был контужен, — сказал Пархоменко, когда сел за стол вместе со всеми своими пельменями.

— Где?

— На поле боя.

— Ты уже показал, как умеешь сражаться, — сказала Арт.

— Да, видимо, я еще боюсь испуга, — сказал банщик.

— Хорошо сказано: боюсь испуга, — резюмировал Америэн Бой. Он взмахнул рукой, пытаясь опять напугать банщика, но Пархоменко неожиданно ее поймал.

— Итс май фиш, — сказал он, и повел руку на перелом. Кро закричал, и сбил головой самовар с кипятком. Он упал прямо на Артистку. Она успела сказать:

— Ты можешь испортить мне лицо, — и выпорхнула прямо из-под струи водопада. Верхний — как прозвал себя сам Тр-й, — даже воскликнул от удивления:

— Это инопланетянка! — И добавил: — Для человека она слишком быстра.

— Он верит в инопланетян, — заржал банщик.

— Ты сам в них веришь больше, чем я, — сказал Американец, и провел банщику левый боковой. Пархоменко перевернулся несколько раз по полу и затих.

— Полный бардак, — сказала Кали, и опять съела свои триста торта.

Но, как говорится:

— Всем хватит — этот торт на три килограмма. Большой, большой!

— Этот банщик не зря учился на Подготовительных Курсах, — сказала Кали, — я приглашу его часа на полтора в парную, чтобы сахарно-шоколадно-масляные поросятки не успели сделать меня коровой.

Окей?

— Нет, нет, — сказал Америкэн Бой. — Давайте сначала займемся Предсказанием, чтобы выйти отсюда.

Не успел Америка вынуть из черного с двумя замками, профессорского портфеля приспособление для Предсказания, как банщик, который едва успел уползти в свое потенциальное убежище — опять вернулся.

— Чё, еще дать? — нагло спросил Америкэн Бой, но дамы на него набросились, что, мол:

— Дай человеку слово сказать. — А другая:

— Я же ему обещалась дать в парной, может он за этим и пришел уже. — Без знака вопроса. Впрочем, я так его редко ставлю. А зачем заниматься тавтологией, если и так всё понятно. Вот если я и сам уже не понимаю:

— Вопрос это или ответ, тогда да:

— Ставлю наугад знак вопроса. — Ну, примерно, как Гегель предсказывает Историю:

— Может, Да, а вдруг и:

— Нет? — Только в виде исключения из правил.

— Кончили? — спросил Пархоменко, — разрешите ошарашить?

— Давай сюда, — что там?

— Я возьму, — сказала Артистка, — вы здесь второй и третий лишние. В том смысле, что ты только приехал — слово на букву х — знает откуда, а она щас пойдет с ним, — кивнула на Пархоменко, — в баню. Бой хотел возразить, что:

— Мы и так в бане, — но решил, что возражение только еще больше осложнит то, что и так понять затруднительно.

— Ну, чего? — Точнее:

— Что ви хотель сказать? — по-немецки.

— По-немецки вот как раз вам послание, — сказал банщик, и, поклонившись, удалился.

— Что это с ним? — спросил Америка.

— Из-за тебя всё, — сказала Кали, — крыша, кажется, поехала.

Тем не менее письмо надо читать, а кто понимает по-немецки?

— Дак все, — сказала Артистка.

— Если ты понимаешь, это еще не значит: все! — сказал Амер.

— Ты хоть когда-нибудь изучал Пятый Постулат?

— Естественно, всякий мало-мальский, так сказать мужчина это делал в детстве.

— Дубина, — ударила его по голове Кали, впрочем, не сильно — тебя спрашивают про Пятый Постулат, а не про Мастурбацию.

— Никогда этим не занимался.

— Зачем тогда тебе голова?

— Чтобы думать.

— А при доказательстве Пятого Постулата, по-твоему, думать не надо?

— Дак, надо конечно.

— У тебя логика вообще работает? Если для Пятого Постулата надо, для мастурбации — тем более. Действительно, как говорил Владимир Высоцкий, заметь:

— Вы не пьяны, не спросонья, вам не два по третьему, а-а-а, и часов нет.

— Где они?

— С-ня-я-л-л-л-и.

— И вот так у вас все разговаривают на Альфе Центавра? — спросил Американец. — Ничего же ж не понятно.

— Ни-пра-ви-ль-на-а, — сказала ЩеКа и хлопнула его по голове. — Ибо тебе непонятна логика перехода между событиями, а так-то, в принципе, всё ясно.

— Так-то да, — ответил Тро, усомнившись в своих способностях одному противостоять им двоим.

— Не надо мне уступать по каким-то неизвестным принципам, — сказала ЩеКа, наследственная Артистка, а просто пойми:

— Если я говорю, что все здесь изучали Пятый Постулат, то это и есть тоже Постулат, может не пятый, а уже Шестой. Понятно? Поясняю:

— Если бы вы, — она показала на подругу Кали и на Амера, — не знали решения Пятого Постулата, я бы находилась здесь с вами?

Логичный ответ:

— Конечно, нет.

— Запиши, ты, инопланетянин из Соединенных Штатов, — сказала Кали, — это:

— Доказательство Шестого Постулата.

— Ладно, — он вынул Блокнот и Паркер, — как он называется?

— Так и называется, Третий… прошу прощенья, Пятый…

— Да что ты мелешь, — прервала ее подруга.

— Нет, Шестой, конечно, Альфа-Центавровский.

— Не говорите глупостей, — сказал Надзир — Надзиратель — я этого писать не буду.

— Хорошо, запиши правду, — сказала Артистка: — Постулат Неочевидности.

— Ладно, это запишу. — И добавил: — А теперь мы его проверим:

— Кто знает по-немецки.

— Я!

— Я!

— А Я — нет.

— Он говорит это нарочно, — сказала ЩеКа, — чтобы считать мой Шестой Постулат не постулатом, а Теоремой, требующей доказательства.

Вот они Ферма замучили:

— Не доказал, не доказал, не доказал, а теперь меня хотят довести то того же состояния, — она замахнулась на Амера, и он согласил прочить послание какого-то немецкого Резидента.

— Хорошо, хорошо, может, я сам не знаю, что знаю, — как говорили Сократ и Ляо Цзы вместе взятые.

— Ну, что там написано на пакете? — спросила Кали, заглядываю в бумагу через плечо Американца, так как он повернулся спиной: