Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

Замечу, чтобы все не запутались, что Вара считал настоящим Распутины именно Эсти. Хотя неизвестно, мог ли он вообще Предвидеть Грядущее, или так только:

— Пёр, как баран на Новые Ворота, с тем только отличительным от обычного смыслом, что хотел оставить эти Новые Ворота себе.

— Хитро, — сказал Беда, — я не совсем понимаю, в чем тут дело.

— Да? — удивился Пархоменко, — я так совсем не понимаю, ибо считаю, ты должен сдаться, так как остался один. И вообще:

— Как ты затесался в ряды Белых?

— Так по рейтингу.

— Ты на кого ставил?

— Ставил на Царицын, кому охота в поле мерзнуть да жариться, но, как вы знаете, если присутствовали на том трагическом поединке, оказалось всё наоборот. Так бывает? Нет, конечно. Но вот есть. Тем не менее, как человек, имеющий такого честного коня, как Софист, не могу пойти на предательство. А так как…

— Что? — переспросил Пархоменко.

— А так как… — Пархоменко ударил противника по спине, но не сильно, а так только, чтобы было ясно:

— Ай хелп ю.

— А так как Иво Пророческий Голос, то уверен, что возьму этот броневик, и пойду уже в тепле, надеюсь даже с кондиционером:

— На Царицын! — так сильно рявкнул Буди, что Пархоменко ошарашенный отступил. Ему даже на некоторое — небольшое — время показалось, что и он стасован в ту колоду, которая должна наступать на Царицын, а не защищать его, как защищали Трою Троянцы, в том смысле, что проиграли только из-за богов, которые за своими играми не уследили за тем, что происходит на Земле.

Из башни броневика ничего не увидели, но Вара сам рассмотрел двух всадников без головы, как он и сообщил Нике Ович — теперь командиру этого танка.

— Чё ты городишь-то, олух царя небесного, — рявкнула Ника, — мы не на охоте у Вальтера Скотта.

— Я не понял, а что не так?

— Никаких Всадников Без Головы не бывает. Тем более, Вальтер Скотт его не дописал.

— Всё сделал Майн Рид?

— Ты читать, что ли, умеешь?

— Тока по-английски.

— Врешь?

— Да как сказать? Я понимаю даже инопланетян. А кто понимает Ино, тот…

— Помолчи, пожалуйста, и останови Тягомотину, я буду стрелять, а то, я смотрю, они хотят взять нас в клещи.

— Как вы говорите?

— Я грю:

— И спереди, и сзади одновременно.

— Я так еще не пробовал.

— Я тебя самого попробую после боя.

— Ты?

— Если ты будешь так разговаривать с водителем этой э-э Тягомотины, я поверну иё на город.

— Давай, тебе же будет хуже.

— Чем?

— Расстреляют ко всем чертям, как предателя.

— Почему это, если я добровольно, пошел добровольцем.

— Никаких добровольцев не бывает, ибо как сказал поэт — ты его, кстати читал?

— Да. Я помню Чудное Мгновенье — Передо Мной Явилась…

— Да что тебе может явиться, кроме лошади Пржевальского.

— Прожевальского? Это как Лавр, который погиб только что? Ученый.

— Остался еще один Иначе, но и его мы достанем, — сказала Ника.

— Нет серьезно, на нас идут два Кентавра.

Ника приложилась к окуляру, к одному, как в подводной лодке. На два, видимо, не хватило места, как сказал еще Эсти, осматривая броневик еще в крепости. Он просто сидел на деревянной веранде одного из многочисленны кабаков Царицына, и никто его не знал. Вот странно так бывает:

— Его друг Вара обосрался при всех, а его все равно почему-то взяли водителем Тягомотины, а его выбросили на улицу побираться, как совершенно никому не нужное вещество.

— Боятся, наверное, — сказал ему один новый друг за одним с ним столом, который и налил ему из своего графина красной барматухи типа:

— Сапе-рави.

— Что значит — Рави?

— Рави? Дак учитель, естественно.

— Я?

— Ты.

— Налей еще, и дай закусить чего-нибудь.

— Сациви будэшь?

— Естественно! Но где оно?

— Здесь, — парень вынул из-под стола большую глубокую тарелку.

— Глиняная?

— Что?

— Тарелка грю…

— А! Естественно. Иначе не вкусно будет.

Далее, кто это?

— Котовский?

— Да вы что, разве в этой пыли и куче дыма найдешь этого пьяницу и дебошира. А это был…

— Ты Юденич? — спросил Эсти, — как сказала одна дама:

— Уплетая Сациви. — Но!

— Но этого не может быть, потому что не может быть никогда. И знаете почему? Потому что Уплетать можно только один раз, а этот раз был еще во времена Рабыни Изауры, когда надсмотрщик заставлять есть говно маленьких негров, чтобы они не смеялись над ним. Точнее:

— Это был спор:

— Будет им что-нибудь за то, что они над ним смеются — это во-первых, и во-вторых, дети утверждали, и ему ничего не будет, если он заставит их есть говно, за эти насмешки. В результате никто ничего не угадал:

— Надсмотрщик все равно заставил их есть своё говно — это раз, а два:

— Ему тоже дали за это год с чем-то тюрьмы. — Не больше. Поэтому.

— Поэтому, чтобы не было как тогда, парень положил на тарелку, пустую тарелку, которая стояла перед Эсти, всего три кусочка:

— Бедро, точнее: от бедра, крыло, и от грудки.

— Почему так мало? — спросил Эсти.

— Если бы я дал больше, это было бы уже не Сациви, а Цыпленок Табака, сделанный из иво половины, как в ресторане Националь, — ответил парень.

— И да: я не Юденич.

— Дроздовский?

— Почему?

— Кто-то здесь должен быть шпионом Альфовцев. И более того.

— Мне нужен свой человек среди инопланетян. Каков будет ваш ответ? — добавил Эсти, и сожрал последнего Сацивёнка.

— Вы сам нэмэсный.

— Вас не понял — прошу повторить.

— Вы… как бы это по-мягше сказать — Беглый Каторжник.

— Неужели это так заметно?

— Ни Юденич, ни Дроздовский никогда не будут сражаться за Царицын.

— Думаю…

— Что?

— Думаю, точнее, даже уверен, что и вы нэмэсный. Ибо не знаете, что много наших там, и много ихних здеся. Так вышло по результатам Турнира, который был проведен перед этим.

Они ударили друг друга по поднятым на уровень головы лапам.

— Нет, я сразу узнал тебя, — сказал Эсти.

— Нет, я сразу узнал тебя, — сказал Распи. И действительно, вид человека — это еще не доказательство в эпоху инопланетного, если не завоевания, то присутствия их. И… И что это значит?

— А это значит, что Эсти ошибся! Это действительно был Дроздовский. — Как затмение нашло на Эсти:

— Не узнал. — Но он и не знал никогда Дроздовского, а знал только Распутина. Следовательно, мог выявить правду только методом:

— От Противного, — а она здесь не работала почему-то.

— Я прошу тебя, знаешь о чем?

— Нет.

— Хорошо, я тебе скажу:

— Ты должен разыграть здесь Дроздовского.

— Я не умею ездить на коне.

— Коновал не умеет ездить на коне? Это как-то странно.

— Ты видел, как они ездят? Как черти.

— Как Кентавры.

— Вот точно, именно так.

— А ты так не умеешь?

— Конечно, это надо иметь природную склонность к… к этому, как его?