Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

И тут их увидели со стены крепости Царицын. Коллонтай не было:

— Ушла в кабак, — как в насмешку написала она, а прочел Василий.

Он ушел с пулеметной вышки, выдвинутой на километр от города, так как, во-первых, кончились патроны, во-вторых, не было снайпера для поддержки огневой поддержки, в-третьих, танк подошедший слишком близко к Царицыну, мог одной Вилкой уничтожить ее.

— Провести разведку боем, — сказал Вася. А батареей командовала Елена, которая нарочно, или случайно, высказывала претензию на лидирующую роль:

— Елены Прекрасной. — Так-то ничего страшного, ибо, как сказал в свою бытность на этой стене Котовский:

— Таких Елен э-э много. — В том смысле, что все равно не удастся запомнить:

— Какая из них лучше: пока с одной то да сё, с другой тоже самое, уже и не ясно:

— С кем было лучше, потому что путаются они, периодически занимая места друг друга. Но эта имела некие верительные грамоты, а именно паспорт, выданный ей сельским старостой, что она:

— Елена — дочь Агафьи и. — И Батьки Махно, который считался первым претендентом на эту территорию с ее Волгой вместе взятой. Сама Агафья имела репутацию еще хуже, чем сам Махно, ибо по жребию, или волею судьбы начала это сражение, как лейтенант заградотряда авангарда Деникин-ского десанта, потом с завидным постоянством всё равно выступала за Белых, а теперь попала на роль пулеметчицы броневика, которым командовал Колчак, и все вместе они были взяты в плен уже — за одну ночь — ставшим легендарным Дэна-Деникина. Так вот эта Елена — дочь Агафьи-пулеметчицы сказала, что сначала надо разобраться в том, что было:

— Этой ночью, кто, собственно, кого победил.

— И я тоже самое говорю, — решил не вступать в спор с ней Чапаев, — проведем разведку боем и узнаем, кто. — И добавил: — Я имею в виду, мы не будем выходить за пределы Царицына, а проверим Иво огнем твоих пушек, дорогая. Вот так, не успела Елена на него наехать, он уж предлагает ночлег. А как иначе объяснить такую фамильярность?

— А я говорю, таким образом мы можем добить своих, оставшихся в живых.

— Хорошо, скажи мне, кто там свой? — и Василий Иванович зажал один палец, на всякий случай мизинец.

— Моя мама.

— Раз, — Василий Иванович зажал еще один палец, но потом отпустил его, и это заметила Елена.

— Не надо было этого делать, — сказала она, — потому что, допустив одну ошибку, вы с испуга, что ошиблись, тут же, возможно, совершаете другую. Василий опять зажал безымянный палец, но она не стала развивать свою логику дальше, что вот, мол:

— Опять вы ошиблись, комдив. Чапаев понял это и разозлился:

— У меня такое чувство, что мы воюем не с белыми, а с Батькой Махно и разветвленной системой его жен.

— И детей.

— Что? Да и детей, — согласился Василий Иванович, но предложил продолжить пока что теоретический анализ диспозиции, сложившейся супротив Царицына.

Она перебрала несколько известных фамилий — забыла только одну. И это логично, ибо эта Одна:

— Только что проснулась, и поэтому, естественно, не знала, что:

— Что тут было! — три слова, которыми встретил ее Колчак с подносом, на котором приютились — поднос был маленький — два круасана, большой кусок вкусного, пахнущего портянкой сыра Пармезан — из самой Италии, как было на нем написано — и какао.

— Почему не кофе?

— Не было.

— Дожили. Но после того, как он рассказал ей всё — пролила и какао. Это была Щепка — вид расстроенный, как встреча утром с Шекспиром после бурно проведенной ночи:

— Ты-то хоть с утра пораньше не лез бы со своими трагедиями. Колчаку она сказала:

— Ты-то почему расстроился, Деникин белый, и ты белый. Что вам делить?

— У меня есть сомнения, что я тоже — Белый.

— Белый, белый, и знаешь почему?

— Почему?

— Если бы ты был Полосатым, как я мы бы не спали всю ночь, а трахались. Ибо ты знаешь, я все могу, но не могу трахаться с идеологическим противником. Пусть и по непроизвольному принуждению.

— Вот именно поэтому я боюсь выходить из броневика: примут за зеленого и тут же расстреляют, а я.

— Что: а я? Жить хочешь?

— Воевать хочу, милая.

— Кто еще остался здесь?

— Аги, ее не смогли вытащить из-за канистр со спиртом. Водитель Ленька Пантелеев вместе с Никой Ович были приняты в ряды армии Дэна, хотя еще должны пройти проверку. Ты знаешь лучше меня, что Ника была в твоем броневике, и предала тебя. Больше всего меня удивил Яша Сверло: он считается у них Белым Офицером.

— Он им был, — ответила Ще.

— А этому ты не удивишься? Камергерша и Врангель перешли на Эту Сторона.

— Сказки.

— Сказки, да, но только наполовину. За Врангеля пришлось выдать изуродованного ей Дыбенко. Иначе не была бы оценена моя инициатива сделать эту вылазку по захвату языка.

— Так-то всё ясно, — резюмировала наконец Щепка, — но вот одного не пойму никак:

— Зачем она сдалась? Колчак хлопнул себя по лбу:

— Мама Мия!

— Ты тоже подумал, что она решила действительно стать Матой Хари, шпионить За белыми, но На красных?

— Да, но вот только сейчас догадался.

— Разбудил бы меня пораньше — меньше бы мучился, ибо раскрыла я тебе тайны нашей души.

— А именно:

— Но я другому отдана — я буду век ему верна.

— Я это знал.

— Ты не знал другого, милый друг: она считает, что Век Этот — скоро кончится.

— Да? — всё еще не мог поверить Колчак в такое простое, но в тоже время очень сложное решение:

— Сначала по-честному остаться зеленой, потом — также по-честному, и уже не перейти — а просто стать Белой. Что для этого должно произойти? Неизвестно. Будем ждать.

Колчаку было предложено:

— Выйди на переговоры. — Дэн сам постучал по броне секретным стуком пришельца с Альфы Центавры, который землянами воспринимался, как итальянцами:

— Омерта — Знак Молчания. Что можно перевести на древне-деревенский, как:

— Понимание Задним Умом.

— Ты выходишь?

— Только вдвоем:

— Ты и я.

— Согласен. Более того, я могу залезть в твой танк.

— Это броневик.

— Это даже лучше.

— Скажи, чего ты хочешь?

— Обменяться с тобой.

— Что на что конкретно? Щепку я не отдам.

— А придется.

— Нет.

— Поэтому я и говорю:

— Пусти меня в броневик. Тем более, знаешь что? Броневик уже облили чистым спиртом, и один из конногвардейцев, а именно мой представитель по работе с общественностью уже стоит рядом с горящим факелом.

— Кто это?

— Амер-Нази.

— Хорошо, тогда верю. — И Колчак отрыл нижнюю дверь, которая, если кто не знает, находилась не сбоку, как у лошади, телеги, и любой другой нормальной тачки, а:

— Снизу. Дэн по запарке после отлично проведенного боя, начал рваться в дверь. Но она не открывалась.

— Почему не открывается дверь? — спросил Дэн.