Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Как об стенку горох. — Или как сказал Апостол:

— Посмотри в зеркало, и сделай опять также, по-своему, ибо вы Человек Разумный, и на большее не способны.

— Что мне делать?

— Иди на Царицын и докажи, что тебя:

— А меня пуля не берет!

— Пушечные снаряды хуже, чем обычные пули, они разрывают на части, которые потом не собрать.

— В свой танк не попадут.

— Я в эти сказки и приз-казки не верю.

— Тем не менее, у тебя больше нет выбора.

— Не понимаю, почему мне нельзя получить мандат: все на Деникина — или, что у них есть еще там?

— А в том-то и дело, что кроме твоего Махно, там больше никого нет. И я больше чем уверен: захочет командовать Ар-р-ми-ей-й! А ты говоришь:

— Он ушел на разведку в тайгу, а ты осталось тут заведовать столовой в Кремле.

— Что? Ах, ты об этом. Нет, ты ошибаешься, нельзя запрячь в одну телегу трепетную лань, а этого ишака.

— Нельзя-то нельзя, да только можно.

— Я не понимаю, почему мне нельзя идти впереди ударного батальона:

— Все, чтоб — На Дэна толстожопого-писарчука!

— Ты скомпрометируешь наше доброе дело.

— Ах, вон оно как.

— Я не то хотел сказать, а только: можешь нас подставить, как щука Емелю, ибо:

— Он так и не научился ничего делать.

— Дак, ты сам сказал, что все наши добрые намеря-е-ния: бессмысленны.

— В общем так, пойдешь и поведешь его на Царицын.

— Это что-то вроде володи: закрыть амбразуру своей грудью, или, что тоже самое:

— Провести разведку боем?

— Это вопрос?

— Да, потому что заниматься такой хренопасией мне неохота. Нет, и знаешь почему? Это похоже на шпионку, которой больше некуда деваться, как только согласить на заведомо провальное задание, чтобы немцы во Франции думали:

— Мы иво взяли, — ну, для отчетности, необходимой, чтобы и мы им послали такого же засланного казачка с миссией Невыполнима, ибо она:

— Провал по определению.

— Я понимаю, — сказал Василий Иванович, — ты намекаешь, что мне лучше было не приходить.

— Да, ибо такие вещи надо самому делать, а не другим предлагать, непорядо-ш-но получается.

— Я бы пошел, но никто не поверит, что я — Белый.

— Это да, сволочь ты еще та. Нет, нет, и не упрашивай. Лучше дай мне другое задание.

— А это?

— Это? Возьми себе.

— Ну как ты не понимаешь: я известный — не мохгу.

— Если ты очень чего-то хочешь — сможешь. Скажи, что ты и есть легендарная Сонька Золотая Ручка.

— А если трахнут?

— Не давайся, приемы Дзю До знаешь?

Василий Иванович почесал загривок. Да, это действительно опасное задание, но как грится:

— Нам ли быть в печали? — И ответ:

— Не нам. И в результате мы видим красивую, не верящую в превратности судьбы молодую леди — возможно имеющую прибалтийские или польские, может быть даже дворянские корни — качающуюся на качелях, в волосах у нее цветы согласной если не на все, то на очень многое, мадьярки. Точнее, не качающуюся, а качавшуюся на качелях соблазнительную, как пельмени в горшочке в воображении человека, возвращающего с пляжа на Волге к ближайшему кафе, а оно находится высоко на горе. Потому что сидела она на окне уже, спиной, между прочим, к залу, где нервничал Фрай, ибо понимал всей душой:

— Не даст она ему пожрать спокойно. — А он именно тот Гость с Волги, который очень хочет есть. На Волге на самом деле не был, но сидел в тиши кабинета и кусал только жопу карандаша, да смотрел на чернила, понимая:

— Не турма, не из молока.

— Ты не сиди на окне, все равно не подадут, — сказал он. Про себя. Зачем подумал? В магию он верил, не надо было даже думать. И точно:

— Ви хотель, читоби я зозтавиль для ваше компаньон?

— Я? Ничего не говорил! — сказал он тем не менее только про себя, но немного желтоватого с красными прожилками соуса пролилось на скатерть прямо перед ним, и хорошо, что не попало на новые брюки из зеленого — нет, не бархата, конечно, но все равно очень приличного для находящегося в осаде Царицына, — материала с искоркой. Она повернулась.

— Все слышала, падла! — И последнее А раскатилось до высокого — метров восемь-двенадцать — потолка и обратно. И хорошо бы только обратно, ясно, что долетело и до окна, потому что девушка снялась со своего шеста, и походкой знаменитой актрисы, которую никто уже никуда не берет, несмотря на все предлагаемые ей услуги, двинулась — нет точно на самом деле чапала к его столу. Но сядет ли?

— Я звал тебя, и рад, что вижу! — рявкнул Фрай и подумал:

— Жаль нет ниток, чтобы зашить себе рот.

— Я неотразима, правда? — и села напротив. Хватило порядошности не сесть на колени, тем более, что он успел заранее придвинуться поближе к столу.

— И не нравится ей укротитель зверей, невысокий и лысый Андрюшка.

— Я не Андрюшка.

— Хорошо, Несвинюшка.

— Ч-что ты сказала?

— Я говорю: закажи и мне пельмени в горшочке со сметаной и томатом, хорошо? Если ты еще не догадался.

— Чек, пива и пельмени по-Царицынски. И прибежал Дэн.

— Ох, Дэни, Дэни, — пропела девушка почти басом, — чем я тебя обидел?

— Я исправлюсь, скажите, в чем и в чем?

— Принесите мне вместо пива красного сухого вина.

— Сей минут, я думал все бывшие артистки любят пиво.

— Почему? — поинтересовался Фрай. — Больше выпьешь, ибо:

— А делать-то больше и нечего. — Как грится:

— Никто узе не наливайт.

— Прекратите ваше кикиморское скотобразие, — сказала дама, и хотела перевернуть стол, но вместо этого только встала на него и крикнула громовым голосом:

— Руки-ноги на стол, я Котовский!

А между прочим, был день и многие здесь обедали в это время на длинном ряду восьмиместных столов. Они-то сидели в тиши бара, это вечером здесь кидали бармену деньги через головы, потому что подойти ближе не то, что не решались, но не могли — всё близлежащее к бару пространство было занято безмятежной толпой.

— Како Котовский, он, — но где он никто и не знал.

— Хватит, хватит, я всё увидел, и понял: вы достойны главной роли в моем новом проекте, — сказал и замахал рукой Фрай. — Прошу садиться и заказать себе, если не всё, что угодно, то очень многое, многое и многое. Девушка заказала дополнительно бастурму, креветки, красное полусладкое, и баварское пиво даже.

— И да: еще баварские сосиски с тушеной капустой.

— Всё? — спросил Дэн.

— Еще сюрприз.

— Какой?

— Разве можно говорить о сюрпризе: какой?

— Да, ибо. Ибо бывают сюрпрайзы хорошие и сюрпрайзы очень плохие.

— Просто плохих уже нет, что ли?

— Да, мэм, к несчастию кончились.

— Жаль, и знаете почему: я боюсь.

— И не зря, — сказал Фрай, правда, когда леди уже успела наесться, — потому что.

— Потому что? — повторила она без улыбки, понимая, что этот парень без подлянки просто не может жить.

Она потянула билет, который принес Дэн, и прочитала: