Владимир Буров - Альфа Центавра [СИ]

— Послушайте, дедушка, не обманывайте меня намерянно, я и сама:

— Обрадоваться рад.

— Вот?! Что-с? Вы мужчина?

— Нет, пока что, но мне обещали, что буду, когда улечу на Альфу Центавра.

— Я боюсь, что если ты улетишь туда, — парень показал на печальное небо, — то улетишь На Всегда.

— Это всё, что ты хотел мне сказать?

— Да.

— Уверен? Я расшифровывать твои козни не буду. Так что считаю до трех, и иду на Вы. — И тут же приказала:

— По та-а-н-н-к-у-у! бронебойным, — и сделала последнюю паузу для Василия Ивановича, чтобы объяснился хоть в чем-нибудь.

Дело в том, что Сонька попала в Полосу Раздумий, и никак не могла из нее вырваться. Она пошла на Царицын, и на стене подумали:

— Наши возвращаются.

— Но потом танк повернул назад, и на стене все обрадовались:

— Пошел в атаку, за нас! А когда он опять вернулся, то многие засомневались, и было принято решение:

— Против, сволочь, его захватили Белые. И даже когда танк опять повернул назад к Белым, всё равно резюмировали:

— Отползает, гад! — мы в него попали. — Хотя никто еще не стрелял. Думали:

— Нас много, и поэтому про всех нельзя сказать, что все ничего не делали, когда танк метался туда-сюда, как последняя клецка в супе — было время обеда, и сравнения приходили соответствующие этому времени. А Махно всё не возвращался.

— С таким человеком лучше надолго не связываться, — сказала она, и вовремя остановила танк:

— Перед ним взорвался снаряд, и засылал его землей и травой. Танк стал похож на блиндаж.

— Нужно сделать вылазку, — сказала Елена, и прояснить, куда он делся.

— Вы понимаете, что этого нельзя делать? — спросил Василий.

— Нет.

— Все, кто уже пытался делать эти вылазки где?

— Где?

— Вот именно, что скорее всего мы даже никогда не узнаем, куда они удалились.

— Но вы вернулись, мин херц, — выдала Елена.

— Я? Так это уже когда было-то? Давным-давно.

— Все равно я запишу, что тот, кто вернулся один, как было сказано:

— Спрятался в кусты, а когда всех увели в плен, сказал:

— Прошу прощенья, я просто проспал.

— Вам бы, мэм, не в действующей армии работать, а в натуральной контрразведке: подозреваете людей без оснований.

— Если ты, дедушка, хочешь доказать свою состоятельность — иди в контратаку, и докажи свою полную лояльность городу Царицыну.

— Я здесь командир. Если уйду — кто будет командовать?

— Я.

— Это невозможно. И знаешь почему? Командовать крепостью может только тот, когда хоть когда-нибудь командовал див-и-и-зией.

— Вот давай пойдем и спросим у первого встречного, и увидишь, что он ответит.

— Ладно, но если нет, то сама пойдешь или искать танк на темнеющем поле, или гусятницей в курятник. Тут как раз они заметили Леву понуро бредущего по стене, ибо. Ибо все уже чувствовали, что начинается решающий бой за город, и перестали шастать за его ворота и обратно. Такая монетарная политика не приносила монет.

— Чё, Лева, скушно? — крикнула дочь Аги и Махно.

— Да, мэм, коплю деньги на дорогу, думаю, сдаваться придется, а бежать некуда — без денег: пути не будет.

— Ты в курсе, что Василий Иванович уходит в контрразведку?

— Нет.

— Но это так. Поэтому представь себе, что я устрою шмон, тогда вообще у тебя ничего не останется.

— Ты будешь главной? — решил уточнить Лева. И добавил: — Не думаю. И знаешь почему? Как только уходит герой — тут же находится другой, ибо.

— Ибо?

— Ибо свято место — пусто нэ бывает!

— Что ж, это логично, — задумчиво ответила Елена, — но только здесь больше никого нет, кто мог претендовать на эту диспозицию, или ты имеешь в виду себя?

— Нет, ибо сказано:

— Придут и обрящут.

— Хреновина какая-то, ты понимаешь, что он говорит? — обратилась Елена к Василию Ивановичу.

— Логика — это видеть то, что находится за чертой видимости, — сказал Василий Иванович, — значит, вполне может быть.

— Послушайте, я в это не верю.

— Как хочешь, я уйду, — сказал печально Василий, — но тогда участь Царицына может быть предрешена.

— Да иди уж, не пророчь, тут без тебя пророков хоть отбавляй, и я рада, что сейчас они все расселись по кабакам, а то ни пройти — ни проехать, чтобы не задавить пророка.

Василий Иванович ушел, и к вечеру нашел засыпанный землей, травой и даже откуда-то взявшимися деревьями Сонькин танк.

Далее, Врангель переходит на сторону Белых. Как?

Василий Иванович ушел, и нашел танк, засыпанный чем попало, но очень уютно и незаметно.

— А-аткрыва-а-й-й! — рявкнул он так, что разбудил бы не то, что мертвого, но и любого другого.

— Я не спала, — ответила Сонька, когда отрыла нижний люк.

— Не боишься открывать первому встречному?

— Кроме тебя так придурошно никто не орет.

— Спасибо, что пригласила. И да:

— Чем угощаешь?

— Ну, ты сказанул, брат.

— Я тебе не брат.

— Тем не менее, должен понимать, что я в походе, уже две вечности. Одну, когда меня дезориентировали на сторону Белых, а вторую вечность я болтаюсь по этому полю без права переписки, или хотя бы контакта с людьми другой ориентации.

— Спасибо за спирт, — сказал Василий, предлагая свою:

— Царицынскую колбасу на общий стол, — у вас на этом поле боя все пьяные, а у нас — сытые.

— Ты хочешь ввести меня в заблуждение? — спросил Сонька, — напрасно, я не враг, и очень, очень близкий друг.

— Не надо так говорить, дорогая. И знаешь почему? Ибо друг наш близкий теперь находится, как правило, в заградотряде. Нужны неопровержимые доказательства, что вы не просто решили перейти на Нашу Сторона, но и имеете-те-е такую возможность. Или ты по глупости думаешь, что нас просто так от фонаря сделали одних белыми, а других красно-зелеными?

— Вы думаете, сэр, что одной моей воли недостаточно, чтобы стать царичанкой?

— Нет, конечно, и дело не в том, что и без вас, милая, в хгороде и иво окрестностях много претенденток на звание царицы, но совершенно ясно, что деление на Красных и Белых закреплено в серверах Альфы Центравры-а.

— У тебя нет туда доступа? — жалостливо спросила Сонька.

— Ответ на этот вопрос очень простой, — сказал Василий, — и знаешь почему?

— Ни у кого его нет? Да, только сам каждый может изменить своё адаптированное к одной из сторон сознание. И я рада, что теперь уже не надо доказывать тебе, что я — твоя! Ибо:

— Ты теперь сам вывел формулу сотрудничества:

— Здесь абсолютно нет предателей! — И следовательно, можно всем доверять смело. Но, как говорится:

— Доверь-ай, но про-верь-ай!

— Да, конечно, все честные по определению, и даже более того:

— Могут даже не догадываться, что:

— А за иво спиной сто-я-ли-и!

— Нет, кто-то об этом знал, и записал для памяти в Библии. Но не только с течением времени, но и тогда уже большинству было: