Александр Харников - Царьград (сборник)

Мы тогда часами разговаривали о наших нациях, моя была растоптана северянами, его – англичанами. Но все наши мечты казались тогда миражами.

И вот именно Джон стоял в очереди за мной.

Мы поздоровались, потом я его пригласил выпить глоточек виски; ирландцы любят его даже больше, чем мы, южане. Оказалось, что он приехал сюда на такую же встречу, как тогда, в Мобиле.

И тут я вдруг подумал, что адмирал Ларионов просил меня привезти с собой людей, которые могут быть полезны нашему общему делу. Британия недавно напала на корабли России и Югороссии, эрго, Британия была ныне врагом Югороссии. И вполне возможно, что присутствие ирландского борца за независимость может быть интересно Ларионову. Особенно человека с таким послужным списком.

Я спросил у Джона, какие у него дальнейшие планы. Он ответил:

– Оливер, я же журналист по основной профессии. Если не найду здесь никаких сенсаций, то придется возвращаться в Нью-Йорк. А то мне платят только за статьи. По дороге заеду к членам партии в Цинциннати и Питтсбург.

– А что если я тебе предложу несколько иной вариант?

– Какой же?

Я рассказал ему вкратце про то, почему я здесь, и предложил ему следовать с нами. Он весьма заинтересовался моим предложением, подумал немного и согласился.

– Никогда не думал о русских как о возможных союзниках, но вдруг они и правда помогут? Тем более что и у нас, и у вас схожие проблемы; нужно начинать с нуля, опираясь на патриотов-активистов.

– И помощь оружием будет весьма кстати. И нам, и вам.

– Ну что ж, посмотрим. Эх, может, Ирландия и станет свободной в первый раз за двести пятьдесят лет. Мой предок сражался тогда у Фиаха Мак-Хью, когда они разбили англичан у Карлоу. Другого казнили после битвы при реке Бойн, которую мы проиграли. Еще один бежал ребенком из Дрогеды, когда Кромвель резал тамошнее население, родителей своих он больше не видел никогда. И такие истории есть почти в каждой ирландской семье; кого убили, кого обесчестили, кого согнали с земель, которые их семьи обрабатывали веками, или заставили платить арендную плату помещикам в Англии, ни разу не бывшим в Ирландии.

– Дай-то Боже. А согласятся ли ирландские иммигранты вернуться в Ирландию?

– Думаю, многие согласятся. Мы здесь люди даже не второго, а третьего сорта, хуже, чем негры.

И мы пошли к моему гостеприимному хозяину. Генерал оказался наслышан о Девое и не только поддержал его участие в нашей экспедиции, но и предложил ему свое гостеприимство. И семнадцатого июля мы уже втроем сидели в купе поезда Мемфис-Новый Орлеан, по дороге к президенту Дэвису.

15 (3) июля 1877 года, утро. Югороссия. Константинополь, дворец Долмабахче

Герцог Сергей Максимилианович Лейхтенбергский

Итак, решено. Я иду просить руки своей возлюбленной. Поскольку у нее в этом мире нет родителей и других близких родственников, то мне придется разговаривать с самим контр-адмиралом Виктором Сергеевичем Ларионовым, де-факто – верховным владыкой Югоросии.

Подобно легендарному Рюрику адмирал привел своих воинов на берега Босфора и разрубил гордиев узел «турецкого вопроса». Мой дядя предлагал ему титул великого князя Константинопольского. Но этот замечательный человек отказался от царской милости, сказав, что не нуждается в титулах. Он мог бы провозгласить себя кем угодно: султаном, магараджей или даже императором возрожденной Византии. Но он – «адмирал Ларионов», что является одновременно и титулом и званием с фамилией. Мне приходилось с ним встречаться ранее, и мы с ним даже обсуждали какие-то дела, но разговор на сугубо личную тему – это совсем другое. Признаюсь, что мне было немного не по себе, когда я наконец решился отправиться на частную встречу с адмиралом.

Виктор Сергеевич, узнав о моем приходе, сразу же приказал пригласить меня к себе. Встреча была весьма любезной. Он предложил мне присесть, угостил хорошим кофе по-турецки и вкусными, еще теплыми бисквитами. Потом разрешил курить, заметив, впрочем, что сам он с этой пагубной привычкой покончил несколько лет назад. Я не стал испытывать терпение адмирала и вежливо отказался от предложенной им отличной гаванской сигары. Хотя закурить мне ох как хотелось!

Настало время переходить к делу. Заплетающимся от волнения языком я попросил у Виктора Сергеевича руки его подопечной, мадемуазель Ирины Андреевой, добавив, что со своей стороны разрешение на мой брак уже дал император Александр II и сама она согласна стать моей женой. Так что, поскольку у Ирины здесь нет ни старших родственников, ни опекунов, то дело теперь только за ним…

Контр-адмирал Ларионов долго и внимательно смотрел на меня. Потом он сказал:

– Не волнуйтесь вы так, Сергей Максимилианович. Вы честный и храбрый молодой человек, и я не вижу никаких препятствий для вашего брачного союза с нашей всеми любимой Ириной Андреевой. Если вам нужно мое официальное согласие, то считайте, что оно получено. И, как говорится, совет вам да любовь!

После этих слов у меня словно камень упал с души. Нет, я знал, что у людей из будущего взрослые люди вправе сами решать – за кого выходить замуж и на ком жениться. Но сейчас они находились в нашем времени, и наши обычаи и нравы не могли не приниматься ими в расчет. Значит, можно объявить о помолвке и готовиться к свадьбе.

– Сергей Максимилианович, – услышал я сквозь звучавшие в моей голове свадебные мелодии голос адмирала, – только я хочу вас сразу предупредить… Ирина – девушка из нашего времени, где люди во многом не похожи на людей девятнадцатого века. И вы должны все время об этом помнить. Я знаю, что вам прочат трон Болгарии. Соответственно и Ирина в этом случае станет великой княгиней, а потом, возможно, и болгарской царицей. Только какие бы титулы она ни носила, все равно в душе она останется Ириной Андреевой, девушкой, выросшей в семье профессионального военного, вдоволь намыкавшейся в постоянных переездах вместе с отцом по дальним гарнизонам. Она хорошо знает, что это – постоянные командировки отца в места, откуда некоторые ее знакомые уже вернулись в качестве «Груза-200»…

В ответ на мой непонимающий взгляд Виктор Сергеевич с горечью сказал:

– Так в наше время говорили о тех, кто, погибнув на войне, возвращался в родной дом в гробу. Так вот, Сергей Максимилианович, испытавшая все это Ирина совсем не похожа на ваших знакомых из высшего света. Она не владеет французским языком – правда, неплохо знает английский, турецкий и арабский, не обучена бальным танцам и изящным манерам, зато она может с завязанными глазами разобрать и собрать автомат Калашникова и из этого автомата с сотни метров попасть в ростовую мишень. Она не может вести долгую пустопорожнюю беседу о погоде, зато не падает в обморок при виде крови и весьма квалифицированно окажет первую помощь тем, кто в ней нуждается. Поэтому не обессудьте, Сергей Максимилианович, и примите ее такой, какая она есть.