Василий Сахаров - Вариант Юг

Близился полдень. Я лежал в одноместной офицерской палате военного госпиталя в городе Тифлис. Делать совершенно нечего, до обхода врача еще целый час, и мне снова вспоминался мой первый бой, который врезался в память на всю оставшуюся жизнь. Он произошел давно, в далеком 1914-м году, а помнится все так, словно это случилось только вчера. Мысли унеслись далеко, и на меня снова повеяло жаром раскаленных гор русско-турецкой границы...

- Господа «кавкаи»! Турки объявили войну России и нашему отряду приказано немедленно выступать на Баязет! С нами Бог!

Командир нашего полка полковник Мигузов, крупный широкоплечий брюнет, настоящий богатырь, снял высокую черную папаху и размашисто перекрестился. После чего все полковые офицеры, в тот день собравшиеся в душной штабной палатке, последовали его примеру.

Как же я тогда переживал. Нет, не боялся. Но волнение было сильнейшим. Так ведут себя чистокровные кони перед скачкой. Они готовы. Им не терпится начать свой бег. И вот, наконец, дается команда начать движение. Это моя первая война, скоро бой, и сбудется то, ради чего выбрана военная карьера. Я встану на защиту своей страны, Родины, Святой Руси, и буду делать то же самое, что и многие поколения моих предков. Мы победим! Что нам турок, стародавний противник? Так, мелюзга. Наша армия размажет вражеских аскеров и диких курдов по окрестным горкам, и до самого Царьграда-Стамбула дойдет. В чем-чем, а в этом я не сомневался.

Прерывая мои размышления, рядом остановился командир первой сотни подъесаул Алферов, поджарый и вечно настороженный казак, который окинул меня оценивающим взглядом, чему-то сам себе ухмыльнулся, и спросил:

- Как настроение, Костя?

- Боевое! - без раздумий, выпалил я и вытянулся по стойке «смирно».

- Молодца, Черноморец!

Алферов ободряюще хлопнул меня по левому плечу, и направился на выход, строить сотню и извещать рядовых казаков о начале войны.

Что сказать, я был горд, поскольку меня впервые похвалил сотник. И учитывая то обстоятельство, что в полку я служил уже полгода, это дорогого стоило.

Впрочем, перехожу непосредственно к боевым действиям.

Вскоре был получен боевой приказ о движении полков, и Закаспийская отдельная казачья бригада направилась к русско-турецкой границе. Впереди шел наш 1-й Кавказский наместника Екатеринославского генерал-фельдмаршала князя Потемкина-Таврического казачий полк, если по простому, то «кавкаи». За нами 1-й Таманский имени атамана Безкровного полк без одной посланной в разведку сотни и 4-я Кубанская казачья батарея. Наша бригада была сильна, и не хватало только Туркменского конного дивизиона из текинцев, который остался на прежнем месте дислокации в Туркестане.

По извилистой дороге казаки продвигались вперед. Ночь. К рассвету должны подойти к границе, а там враг и смертельная схватка, в которой я не должен оплошать и струсить.

Перед самым рассветом впереди и справа от колонны мы услышали выстрелы. Видимо, разведка таманцев вступила в бой.

Развиднелось, и к авангарду полка прямо к Мигузову подскакал один из разведчиков-таманцев. Конь казака был ранен, а сам он с трудом держался в седле. Не знаю, может быть, казак тоже имел ранение, а возможно был истомлен боем и дорогой.

- Младший урядник Краснобай, - представляется посыльный полковнику. - Разъезд хорунжего Семеняки вступил в бой с турками. Офицер ранен, но не отступает, и просит оказать ему поддержку.

Мигузов повернулся направо и обратился к командиру 4-й сотни:

- Калугин, атакуй Гюрджи-Булах! Выручай Семеняку!

- Есть! - ответил есаул.

Поворот головы влево, к нашему сотнику, и новый приказ:

- Алферов, впереди по дороге персидское село Базыргян. Взять!

- Есть! - откликнулся сотник и уже через минуту, широким наметом мы понеслись по дороге на Базыргян.

В ушах свистел ветер. Моя кобылица Ксана мчалась впереди общего строя, и вскоре я увидел перед собой горный хребет, на который взбиралась узкая каменистая дорога. За перевалом должен находиться аул Базыргян, но добраться к нему сразу нам не удалось. Мимо пронеслась первая вражеская пуля. Дорога плохая, лихой конной атаки не получилось, и сотник скомандовал:

- Спешиться!

Спрыгнув на каменистый грунт, я сдернул с плеча винтовку. Хоть и не положена она офицерам, но я еще в училище отменно стрелял и еще один хороший стрелок в сотне не помеха.

- Чу-чу-чу! - закрутив повод, я уложил лошадь набок, а сам спрятался за ее теплым и распаренным телом.

Ствол винтовки опустился на седло и, прищурив левый глаз, я плотнее прижал приклад к плечу.

- Фью-ить! Фью-ить!

Словно разозленные шмели над головой пронеслись пули турецких пограничников, и пришло время дать им ответ. Я высматривал противника и вскоре заметил одного, который сидел за выпирающим из горы большим серым валуном. Вражеский солдат время от времени приподнимал над камнем свою голову, стрелял и снова прятался за это укрытие. Цель достойная, как раз для меня.

Двинув затвор, я дослал патрон в патронник, прицелился и выстрелил. Действовал, не задумываясь, как на родных кубанских и оренбургских полигонах инструктора учили.

Выстрел! Ствол подкинуло вверх, а по плечу ударила отдача. Мимо! Как так!? Черт! Прицельная планка не выставлена на нужную дистанцию. За волнениями боя совсем про это забыл. Поэтому я быстро исправил оплошность и со второго выстрела снял турка, который словно мешок с овсом выпал из-за камня и метров двадцать, раскинув руки, катился по склону вниз.

Выстрел! Выстрел! Выстрел! У меня закончилась обойма, и одновременно с этим турки отступили.

Наши лошади остались под присмотром коноводов, а мы вскарабкались наверх, заняли гребень горы и оказались на высотке. Однако за нашим хребтом находился еще один. Он хоть и пониже, и можно было продвинуться дальше, но к противнику подошло подкрепление, и сил нашей сотни хватало только на перестрелку.

Эх! Не было у нас тогда пулеметов. По штату не полагались. Но зато какие люди в строю стояли. Кадровые воины. Один к одному. Элита!

Тем временем Алферов послал к полковнику своего ординарца с запиской, и вскоре подошла полусотня под командованием хорунжего Елисеева. Казаки из третьей сотни легли в цепь рядом с нами по гребню горы и плотность огня усилилась. Но турки отступать не желали. Перестрелка затянулась до самого полудня, и просидели бы мы на этой вершине до вечера, если бы подъесаул Доморацкий не обошел противника слева, и лихим наскоком не сбил его с позиций.

Турки и несколько десятков курдов, которых можно было опознать по белым шароварам, бежали так, что пятки сверкали. После чего мы заняли следующий хребет. За ним турецкий аул, в центре которого развевалось зеленое знамя на длинном шесте. Слева виден длинный горный кряж, который вел к самому Баязету, крепости, где мои предки два раза сидели в осаде, а справа таинственный и величавый, одновременно грозный и прекрасный Большой Арарат.