Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

– Спасибо на добром слове, домашний адрес и номер полевой почты у вас есть. Так что, будет возможность, пишите. Буду рад получить от вас весточку.

Долго пообщаться нам не дали. Санитарка разогнала, готовя мою бывшую кровать к приему очередного раненого и заодно поругавшись на меня за хождение в сапогах по палате. Тем не менее парни, что были на ногах, проводили меня до первого этажа. Дальше их дневальный не пустил.

У меня оставалось еще одно дело, которое обязательно нужно было сделать, – попрощаться с Ирой. О том, что меня выписали, я ей успел сказать сразу после комиссии. По дороге на склад и обратно я заходил к ней в санитарскую, но мне сказали, что она на операции. Время ускоренными темпами приближалось к вечеру, на улице ветер весело гонял снежинки и качал макушки деревьев. Хоть меня никто и не гнал, но надо было покидать гостеприимные стены госпиталя. Пока я отсутствовал, Дима решил вопрос насчет ужина, накрытого у него в кабинете. Ничего излишнего на столе не было – картофельное пюре, немного серой квашеной капусты, два тонких кусочка хлеба, чайник и по два кусочка сахара на брата. От полученных мной в госпитале запасов продовольствия Козодаев категорически отказался. В качестве доппайка пошли моя фляжка с коньячком и маленький кусочек домашнего сала из запасов сержанта. Ужин прошел в дружеской обстановке. Сержант ГБ попросил походатайствовать насчет перевода его в войска, а лучше всего забрать к себе в часть на любую должность. Парень он неплохой, мне такие в батальоне очень даже требуются. Пообещал. На всякий случай написал короткое письмо Ирине и попросил Козодаева передать ей. Особого желания сидеть на вокзале и ждать поезд, конечно, у меня не было, но и не хотелось злоупотреблять сидением в чужом кабинете. Мало ли какие дела у парня на сегодняшний вечер запланированы (видел я тут недавно его планы – невысокую, фигуристую, конопатую и очень симпатичную медсестру из терапии), а я ему их срываю. Поэтому мы стали прощаться. Дима предложил меня проводить, но я отказался. Что я, дорогу сам не найду? Или не в этом городе родился? Не затягивая прощания, перепоясавшись портупеей и подхватив рюкзак, я пошел к выходу на улицу, оставив сержанта одного.

Уже у поста дневального рядом с выходом на улицу меня догнала бежавшая по лестнице в распахнутой шинели, с портупеей и шапкой в руках Ирина. Она словно вихрь пронеслась по ступенькам и сразу же набросилась на меня:

– Володя, прости! Ты чего меня не дождался? Мне дали увольнительную до утра, и я хочу тебя проводить. Надеюсь, ты не против?

– Нет.

– Ты мне, кстати, кое-что обещал. Так что, по-моему, пришло время выполнять. У тебя поезд во сколько?

– В девять.

– Совсем хорошо. У нас в запасе есть еще несколько часов. Как раз успеешь у меня погостить. Или тебе хочется мерзнуть на вокзале?

– Нет, я лучше выполню обещанное.

– Вот и отлично. Тогда вперед, товарищ майор!

Запахнув шинель, застегнув ремень, поправив шапку и подхватив меня под руку, она потянула меня мимо дневального на улицу.

Мы шли по заснеженным улицам моего родного города. Вроде наступила календарная весна, а снега все еще было по колено. Метель бросала снег в лицо, качала уличные фонари и не давала смотреть по сторонам. Тем не менее мне интересно было оглядеться вокруг. На улице народа практически не было. Оно и понятно – метель, да и рабочий день. Дважды попадались армейские патрули, проверявшие документы у редких военных. Но это было понятно – рядом, на Ленинской площади, находится комендатура гарнизона и здание облвоенкомата. Драмтеатр стоял с продырявленным боком – весь правый корпус его был разбит, осталась только передняя стенка. Мороз не отпускал, да так, что пришлось останавливаться в подворотне и опускать на шапке уши. Идти было в принципе недалеко, всего пару километров, и мы перебежками старались поскорее добраться до дома Иры. Свернув на Комсомольскую, наконец смогли отдышаться. Здесь было значительно тише. Пройдя по узкой тропинке мимо десятка домов, мы остановились у низкого палисадника, за которым стоял покрашенный зеленой краской небольшой деревянный дом под шиферной крышей и с застекленной верандой. За домом в глубине сада из-за покрытых снегом яблонь виднелось несколько хозяйственных строений. К дому вела расчищенная дорожка. Ира открыла калитку и пошла вперед.

О чем-то задумавшись, Ира открыла дверь, и мы вошли в дом. Что сказать о нем? Обычный дом – маленькая прихожая, такая же кухня, больше половины которой занимали печь, стол и пара табуреток, зал и две крохотные комнатки, путь туда закрывали цветастые занавески. В доме было тепло и чисто. На окнах в консервных банках цвела герань и еще какие-то цветы. На стене тихо тикали ходики.

– Родители сегодня во вторую смену, придут поздно. Так что придется все делать самим. С печкой справишься? – снимая верхнюю одежду, спросила Ира и, получив положительный ответ, продолжила: – Она еще не остыла, так что угля подбрось. Он на веранде, там за столом в ведре должен быть. И чайник поставь. А я сейчас, быстро.

Она исчезла за занавеской в одной из комнат. Что ж, приказы не обсуждаются – они выполняются. Вновь разжигать печку не пришлось, угли в ней ало рдели, наполняя комнаты теплом. Подсыпав из ведра еще немного угля и поставив греться чайник, сел на стул и стал ждать Иру. На ее быстрое появление даже и не рассчитывал. Женщины, они во все времена останутся женщинами. Мне оставалось только сидеть, смотреть через стекло на темнеющее небо, наслаждаться теплом, идущим от печки, и ждать. Тут занавеска отдернулась, и в зал вплыла Ира. Она успела переодеться, снять с себя военную форму и надеть домашний пестрый халат.

– Ну что, готово?

– Да, – ответил я.

Ира достала из стола несколько кружек, темную пивную бутылку с пробкой из газеты, заварник и поднос, сверху покрытый большим белым полотенцем. Под полотенцем оказались пирожки.

– Я вчера вечером была дома, а тут отец привез из деревни от родственников немного продуктов, в том числе и муки. Вот мы с мамой и состряпали немного. Я хотела завтра принести тебе гостинца, но раз тебя выписали, то мы можем их и дома съесть. Да и с собой в дорогу возьмешь. Ну, что стоишь? Тут в бутылке малиновая настойка, разливай.

– Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. – Хоть Ира и возражала, но я достал из рюкзака консервы. А чего их беречь? Завтра уже буду в Москве, надеюсь, в части найдут чем покормить своего, возможно, бывшего командира. Мы сидели, пили терпкое вино и вели тихий неспешный разговор. Свет мы зажигать не стали, хватало бликов огня из печки. Мы были так близки, что мне захотелось ее поцеловать…

Очнулись мы, когда кукушка прокуковала восемь раз. Мне надо было бежать на вокзал. Сборы были недолги. Ира в одной ночнушке и на босу ногу металась по кухне, собирая мне с собой пирожки, а я все никак не мог попасть ногой в сапог. Наконец, одевшись и быстро простившись с девушкой, рванул со всех ног. Слава богу, что мы заранее договорились, что она меня не будет провожать. Вокзал встретил меня стуком десятков колес, гудками паровозов и тонкими стволами зениток, устремленных в небо.