Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

Немалый доход артели приносило изготовление протезов и инвалидных колясок, мебели, гвоздей, фонарей, лопат, ремонт радио– и авиааппаратуры, разбор окончательно поврежденной техники, сбор и сдача металлолома, в том числе и цветных металлов.

КБО радовал новыми идеями о доработке «ракушек» и иной бронетехники, совершенствовании вооружения и обмундирования.

Ознакомил меня Исаак Лаврентьевич и с актом проверки нашего КБО фининспекцией. Она выявила небольшие недостатки в работе и учете продукции, но главное было в том, что в действиях руководства комбината криминала не нашла. Да и откуда он мог быть, если все делалось легально и на законных основаниях? Потом разговор свернул на будущее. В наших планах было строительство небольшого кирпичного завода и лесопилки. Расстались мы, довольные друг другом, ближе к вечеру.

После ухода Шмита ко мне наконец-то смог прорваться со своими делами младший политрук Ермаков. Весь вечер мы провели с ним за уточнением и утрясанием штатов, перераспределением личного состава подразделений. Некомплект в ротах был слишком большой, даже с учетом находившихся на излечении в госпиталях выходило, что до штатной численности нам не хватало четыре сотни человек, а пополнения нам не обещали. Наоборот, имелось распоряжение наркомата о направлении на краткосрочные курсы комсостава трех десятков отличившихся бойцов «старой гвардии». Пришлось выходить на ОМСБОН и решать вопрос через Иванова и комбрига. В итоге нам разрешили использовать в качестве пополнения тех, кто проходил обучение в учебной роте, а также «ястребков». Распоряжение за подписью начальника войск обещали к утру сделать. И то хлеб! Вскоре к нам присоединились командиры и старшины рот. Хоть большого шума и не было, но народ чуть до рукоприкладства не дошел, отбирая себе бойцов из «учебки». Пришлось прекращать этот балаган и принимать командирское решение. В итоге все были довольны. Особенно я – тем, что в ближайшие дни батальон сможет восстановить учебный процесс и свою боеготовность.

Ермаков, уходя, оставил мне на подпись толстую папку бумаг. Лишь после ухода всех я увидел, что это за бумаги – извещения о гибели моих бойцов. Было их слишком много – больше трехсот. Всех тех, кто погиб за последние три месяца в Белоруссии. Среди них было и извещение на Горохова. Петрович погиб неделю назад под бомбами во время авианалета на штаб Минской группы войск и расположенные рядом продовольственные склады. Вместе с ним погибло и почти все наше хозяйственное отделение. Глупая и совсем ненужная смерть. Елене рожать через пару дней, а тут такие новости…

В первый раз напился с горя…

С утра с еще большей силой ударился в командирскую карусель, не давая никому спуску и гоняя народ и в хвост и в гриву.

Не успел я как следует заняться батальонными делами, как поступило указание из наркомата срочно прибыть к начальнику 2-го Управления НКВД комиссару госбезопасности 3-го ранга Федотову. Честно говоря, меня, как и всякого человека, которому есть что скрывать, охватила тихая паника.

Из прошлой жизни я знал, что 2-е Управление НКВД – это контрразведка, на которую возложены следующие задачи: учет и разработка германских разведорганов и осуществление контрразведывательных операций; выявление, разработка и ликвидация агентуры спецслужб противника в Москве; оперативная работа в лагерях военнопленных и интернированных; наблюдение и контроль за разработками местных органов НКВД; учет и оперативный розыск агентуры противника, предателей и пособников фашистских оккупантов; охрана дипломатического корпуса, обеспечение очистки освобожденных от оккупантов городов и районов от оставленной здесь агентуры противника и организация в них оперативной работы.

Вот только где я, а где контрразведка! Нет, в своей деятельности мне, конечно, постоянно приходилось пересекаться с «контриками». Как-никак по немецким тылам шарились и со всякой швалью общались, захватывали предателей и сотрудников спецслужб Германии, секретные документы и т. д. и все это передавали контрразведчикам. Да и проверкой бойцов в батальоне после выхода с оккупированной территории «контрики» занимались. Здесь, в Москве, осенью прошлого года вместе активно работали и по охране центра города, и по бандитам, и по диверсантам. Уровень общения был соответствующим ему званию и должности. А тут вызов, и куда – к самому начальнику контрразведки! Как мне не заволноваться и не запаниковать. Дела в батальоне вроде были в порядке. Сведений о том, что кем-то из бойцов заинтересовалась контрразведка, не поступало. Утраты секретных документов что мной, что бойцами и командирами не было. Так что зачем меня вызывать, да тем более так «высоко», непонятно. Если только я где наследил! Был за мной такой грешок, и не один! Одно письмо Сталину чего стоило! Да и потом не по-детски чудил – и когда в Бресте служил, и когда по немецким тылам шли, и тут, в Москве, если честно, натворил дел. Успокаивало только одно – если меня раскрыли, то могли бы и пониже кому поручить решить со мной вопрос, а не дергать на самый верх. Уклоняться от встречи не имело смысла, опасность надо встречать в лицо, так что «будет то, что будет»…

По дороге к начальству мы на несколько минут остановились у почтового ящика в Измайловском парке, куда я бросил новое письмо Сталину. Вроде бы все прошло успешно, слежки не заметил, а водитель глупых вопросов не задавал. Будем надеяться, что письмо спокойно дойдет к адресату.