Илья Бриз - Сбить на взлете

Посмотреть было на что — тугая вся, может быть совсем чуть-чуть для женщины излишне мускулистая. Что называется, кровь с молоком. Ноги длинные. Густой треугольник каштановых волос скрывает самое запретное между широких сильных бедер. Талия для ее пропорциональной фигуры вполне даже в наличии. Тяжелые налитые груди со вздернутыми сосками. И лицо, круглое, немного простоватое, но никак не отталкивающее с карими глазами при длинных ресницах. Даже можно сказать милое… когда не командует.

— Скажешь тоже, — протянула, все-таки не скрывая довольной от похвалы улыбки. Нашла мои часы на столе, поднесла ближе к «летучей мыши», всмотрелась, повернулась, еще раз демонстрируя всю себя, и завлекающе облизала кончиком языка полные губы: — До отбоя времени много. Как насчет еще раз приласкать девушку? — забралась под одеяло и прильнула своим жарким телом…

— Дядя Витя, ну сколько же можно? Ты когда мне летать самостоятельно наконец-то разрешишь? Знаю, что на истребителе мне рановато, но на У-2 хотя бы?

Во время боя перегрузки огромные. В свои скорые пятнадцать лет могу и не выдержать. И на турнике при первой возможности подтягиваюсь до полного изнеможения, бегаю, когда время есть с сидором, накидав в него десять-пятнадцать килограммов всякой всячины. Но понимаю, что слабоват я еще для боевой машины.

Во, засмущался, как красная девица, глаза прячет. Целый подполковник — на той неделе приказ пришел — а все туда же. Ни хрена не понимаю! Видно, что никак решиться не может что-то такое сказать. Поднял голову, но взгляд какой-то виноватый.

— Даже не знаю, как тебе объяснить. Нельзя тебя выпускать в воздух одного. Сам же знаешь наши порядки. На спарке с другим пилотом можно, а одного — никто не позволит.

— Мал я, значит, для летчика? Но ведь, сам же знаешь, что лучше многих летать могу.

— Да дело не в возрасте, в родителях… — и заткнулся на полуслове.

А чего это я не знаю о маме и папе?

— Начал, так говори!

Сомневающийся такой взгляд у комполка.

— У Галины Викентьевны документы были поддельные, когда Василий на ней женился.

Как это? У мамы?

— Почему?

— Долгая, Николай, это история. Я и сам всего не знаю. Мне твой отец по дружбе однажды рассказал — знал, что не сдам своего командира никогда, — задумался подполковник Коноваленко, закурил папиросу, мне пачку своего командирского «Казбека» по столу придвинул. А потом все-таки выложил.

Мама, оказывается, была дочерью какого-то князя, сбежавшего за границу в восемнадцатом. А ее вывозить из страны было нельзя — восьмилетняя девочка свалилась с бушевавшей тогда «испанкой». Долго болела, но все-таки выкарабкалась. Так и осталась маленькая Галя в революционной России у дальних родственников. Времена были тяжелые, Гражданская война, разруха. А глава той семьи, где приютили девчонку, пошел служить Советской власти каким-то мелким чиновником в московском учреждении. Неизвестно по какой причине Пантелеев, записавший пришедшегося по душе ребенка на свою фамилию, скрыл родство с князем. Галина росла, училась в школе — круглая отличница — и, сама того не желая, покорила сердце недавнего выпускника Борисоглебской школы военных летчиков, приехавшего в столицу за назначением. Не устояла юная красавица перед ухаживаниями бравого военлета Василия Воскобойникова — увез он шестнадцатилетнюю беременную жену-школьницу по месту своей службы. Прошли годы, названного отца расстреляли, как троцкиста — знакомство с кем-то из высокопоставленных военных просто так не прошло.

— В тридцать седьмом твой отец под «Ежовские чистки» после «Дела военных» не попал только потому, что в госпиталях раненый лежал. Ты еще маленький был, всего не помнишь, да и сложно было понять тогда. Хотя и сегодня многое не ясно. В начале сорокового небезызвестный генерал-лейтенант Рычагов Василия на полк поставил. Они в Испании познакомились — очень уж будущий командующий ВВС Красной армии восхитился боевому пилотажу капитана Воскобойникова, снявшего фашистский «Фиат» с хвоста Рычаговского «Ишачка». Сейчас слухи ходят, что сразу после начала войны арестовали бывшего командующего, а в конце октября расстреляли.

Н-да, дела… Мгновенно вспомнилось папино «Моя княжна» и как тот майор НКВД о маме допытывался. Многие непонятки из разговоров родителей высветились. Я получается тоже «голубая кровь», как Ветлицкая? Еще и связь с троцкистами через маминого отчима могут пришить. До войны в военные училища дворянских детей категорически не принимали — сразу «резали» на мандатной комиссии. Да и сейчас ходят разговоры о том, что многие белогвардейские офицеры на службу к Гитлеру пошли. Нет мне доверия со стороны органов, и не будет. Вот как хочешь, так и живи с этим.

Посмотрел на смущенное лицо подполковника Коваленко. А он-то чего себя винит? Прикрыл, рискнул и взял в полк, хоть мотористом, но позволил служить своей стране и мстить таким образом за родителей. Даже в небо с собой иногда берет на У-2 и на учебно-тренировочном Яке…

Наконец-то пригнали в ЗАП выпускников летных училищ. Начальник штаба нашего полка посмотрел личные дела и за голову схватился — общий налет у каждого в пределах полтинника, а на учебно-боевых машинах и десятка часов не наберется.

— Ускоренный выпуск, — вздохнул подполковник Коноваленко, — взлет-посадка и краткий набор теоретических знаний. Хорошо на командные должности из госпиталей хоть немного опытных пилотов дали.

— Вот как этих сержантов на боевые машины пускать? — озадачился военинженер Мамонтов. Третьего дня уже была телеграмма, что в ближайшее время перегонщики должны прилететь на новых самолетах. Соответственно, как будет погода.

— Сами когда-то точно такими же птенцами были, — высказался новый заместитель командира полка по летной подготовке капитан Владимир Дубровин с двумя орденами «Красной звезды» и медалью «За отвагу» на гимнастерке. Невысокий крепыш под тридцать. На фоне дюжего Коноваленко смотрелся невзрачно, но в своей летной книжке имел записи о шести сбитых самолетах противника единолично и двух в групповых боях. Причем как минимум один сбитый — в самые первые дни войны. Потом медали среднему начальствующему составу уже почти не давали, только ордена.

— Вот ты, Володя, ими и займешься. С каждым слетаешь и выяснишь, на что годны, — приказал командир полка. — График полетов чтобы через час на моем столе был. Фонды на авиабензин, — взгляд на начальника штаба и после подтверждающего кивка, — выделены, — поворот головы к Мамонтову: — Егор Иваныч, что у нас с радиостанциями?

— Обещают на новых машинах каждую третью с приемником и по передатчику на десяток. Меня другое смущает — не Як-1, а Як-7.