Илья Бриз - Сбить на взлете

Даже Елизарычу не стал ничего говорить об этих бумагах. Подумать только — пролежали на оккупированной территории три года закопанными в землю. Связался по телефону с дядей Витей, поблагодарил за обустройство могилы и намекнул, что надо бы поговорить. Полковник Коноваленко прилетел в полк через два дня. Посмотрел письмо из Франции от января сорок первого года — как, интересно, смогли доставить его маме мимо НКВД? — послушал перевод в моем исполнении, перебрал подготовленные родителями справки и озадаченно почесал затылок:

— Это кто же так обозлился на Галину с Василием, что такой поклеп на твоего деда возвел?

В общем, прикинули мы с дядей Витей и решили эти бумаги на всякий случай Валюше в Москву переправить, с наказом уничтожить перевод письма после прочтения. Оригинал я тут же спалил. Ну а справки — они же советские, никакого криминала. Мало ли как оно в будущем повернется. В конце концов, взрослые же люди — война еще далеко не кончилась. А я же на фронте все-таки — тьфу, тьфу, тьфу через левое плечо. Полковник Коноваленко через пару недель по службе в столицу летит, вот и передаст жене пакет с документами. На словах результат наших размышлений перескажет. Решили, и выкинул все это из головы — надо было готовить полк к скорым боям, пока время еще есть.

Добился все-таки утверждения старлея Костикова в должности командира эскадрильи. И Васю Матвеева в ней на звено поставил — вырос он из моего ведомого. А себе подобрал паренька из последнего пополнения — младшего лейтенанта со смешной фамилией Соловейчик. Их теперь всех из училищ в офицерском звании выпускают. Восемнадцатилетний, невысокий, крепенький, отчаянный спорщик, при смешном налете — всего-то семьдесят четыре часа — всегда гордо представляется по имени-отчеству — Сергей Моисеевич. Главное — хорошо соображает в воздухе при скорой реакции, и способность быстро учиться в наличии. Неплохой пилотажник… получится, если не будет лениться. Индивидуально гоняю его на тренировках по два-три часа в день, благо с бензином больших проблем нет. Обозвал парня для общения по радио «Птицей» — не перепутаешь, вспомнив фамилию. Иногда летаем парой на свободную охоту в ближний тыл противника. Немецкие самолеты в небе хрен найдешь, приходится пробавляться конными повозками — у противника это и поныне основной транспорт — и редкими грузовиками, благо у нас на боевых машинах с недавних пор установлены кинофотопулеметы. Срабатывают или при нажатии любой гашетки, или от отдельной кнопки, если хочешь заснять что-то важное. Вспоминая, как фашисты практически безнаказанно расстреливали наши подводы и полуторки в первые годы войны, зверею. Нет, фургоны с красным крестом на тентах и тем более мирных жителей не трогаю и Сережке не даю, но все остальные вражеские колымаги мы сжигаем беспощадно. Отдрючил «Птицу» попадать в цель с первого захода — глазомер у парня не хуже моего. Злости на оккупантов тоже хватает — отец и старший брат еще в сорок первом на фронте погибли. Уничтоженный транспорт, это конечно не такой эффективный результат, как победа в воздухе, но урон противнику все-таки наносим существенный. Оставить врага без жратвы, боеприпасов или пополнения тоже имеет смысл.

Вероятно, очень уж мы на нашем участке фронта немцев достали, раз они на нас охоту объявили. Сигнал поступил от майора Свиридова — правильность дешифровки перехваченного радиосообщения подтвердил пленный летчик. Ну так, кто предупрежден — тот вооружен.

В очередной полет взял с собой звено Матвеева. Только мы с Серегой двигаемся в поиске целей на шестистах метрах, а Васька со своими бойцами забрался аж на восемь тысяч над землей. Контролирует небо, «наслаждаясь» кислородом из масок. Расчет оказался верным. Только мы с ведомым начали расстрел гужевой колонны противника — полтора десятка хорошо нагруженных повозок — как в наушниках шлемофона раздался голос Василия:

— Внимание «Чертенок», на вас курсом двести тридцать градусов с высоты четыре тысячи пикирует две пары «худых». Буду через минуту.

Опытные оказались немцы — со стороны солнца зашли. Вот только не учли нашу предусмотрительность. Увеличив мощность моторов до максимума, швыряем с «Птицей» свои машины вверх, точно мячики. Развернулись строго поперек направления пикирования фашистских стервятников — попробуй, попади. На дикой скорости под семь сотен километров в час любая машина становится неповоротливой. Немцам приходится сбрасывать тягу, чтобы хоть как-то довернуть в нашу сторону. Эффект неожиданности отсутствует, а у советских самолетов численное преимущество. У звена старлея Матвеева еще и высота при грамотном расчете захода на цель. Результат ожидаемый — Васька сходу одного мессера срезал. Другие гансы задергались, и мне удалось своими очередями загнать «худого» под пушку и пулеметы ведомого. Как на блюдечке с голубой каемочкой выложил «Птице» цель. Тот не подвел — вмазал из всех стволов, как я учил, и поджег фрица. Остальные, включив форсаж, смылись.

Ух, какой гордый был Сережка после посадки на аэродроме! Другие, бывает, по несколько месяцев, а то и лет воюют, и ни одного сбитого. А тут в первой же серьезной схватке месса завалил! Ничего, завтра я парнишку окорочу, условно вогнав несколько раз в землю во время тренировочного спарринга. Собью излишнюю спесь. А сегодня пусть походит, задирая нос. Вообще-то я и сам спокойно мог сжечь этого гада, но уверенность в своих силах ведомого, который прикрывает в бою спину, многого стоит.

Диверсия, как сходу заявил майор Свиридов? Или неаккуратность? Моя легенькая ласточка сгорела на стоянке при заправке кислородного баллона. Всего за несколько минут с заполненными под пробки высокооктановым бензином баками дотла выгорела. Стоял и смотрел на обугленный остов самолета. Только и осталось, что хромансилевый каркас фюзеляжа, закопченный еще дымящийся мотор и стальные лонжероны плоскостей. Даже дюралевые лопасти винта повело от жара — искривились, как лепестки какого-то экзотического цветка. Тушить пожар даже не пытались — боеприпасы пушки и крупнокалиберного пулемета начали рваться почти сразу. Аварийная комиссия сделала вывод о возможном наличии масла на резьбе заправочного штуцера. Теперь уже не узнаешь — механик по спецоборудованию лейтенант Федоров погиб при первом взрыве. Он перед началом работы был обязан тщательно протереть штуцер салфеткой, смоченной в чистом обезвоженном спирте и дать время на испарение растворителя. Шофер машины с кислородным оборудованием хотя и выжил — строго по инструкции отошел в сторону на несколько шагов — но ничего не помнит. Врачи говорят, что при тяжелой контузии такое бывает.