Илья Бриз - Сбить на взлете

Погоревал по «чертовой дюжине» и полетел с Серегой на «Утке» за новой машиной. Походил по тыловому аэродрому, посмотрел и выбрал себе Як-3, как самый легкий. Поднял в воздух — все-таки на полторы сотни килограммов потяжелее моей сгоревшей ласточки. Конструкция, увы, не цельнометаллическая, а смешанная, да и второй крупнокалиберный пулемет Березина вес никак не уменьшает. Впрочем, новая версия еще более форсированного мотора М-105ПФ2, а также еще качественно улучшенная аэродинамика — водорадиатор «утопили» в фюзеляж сзади кабины пилота — спасают. Загнал машину в глубокий вираж. Перегрузка пятикратная. Дыхание сдавлено, руки ноги плохо повинуются, веки как свинцом налиты — довольно тяжко управлять самолетом. А в эти секунды как раз требуется самое большое внимание к машине, она хочет опустить нос, замедлить вращение, увеличить скорость. Все ее норовистые порывы нужно обуздать. Я — весь внимание, точно дозирую усилия на ручке с педалями. И самолет послушно делает то, что хочу получить от него. Меня легонько встряхнуло, нежно, словно в детской люльке — Як попал в собственную спутную струю. Значит, круг виража замкнулся. Лучшего и желать не надо. Приятно! Кто из летчиков не пережил подобных мгновений?

Прилетев на свой аэродром, сразу переоделся в старый линялый технический комбинезон — вот чувствую, что если поработать с карбюраторами, то можно еще пару процентов мощности добавить. Кто-то со стороны может сказать, что эти проценты не особо и существенны, но я-то знаю — в бою мелочей не бывает. Технический состав во главе с инженер-подполковником Мамонтовым тоже приложил свои грамотные головы и умелые руки к приведению новой ласточки в божеский вид. Подогнали все многочисленные лючки точно по месту без единого зазора. Торчащий кое-где ворс уплотнений аккуратно подрезали, отрегулировали все что нужно и можно. Пристреляли оружие — сходимость пулеметных очередей я выставил на бесконечность. Не по инструкции — она требует установки аж на четырех сотнях метров, но мне-то виднее, с какого расстояния надежнее бить. При параллельных трассах пушки и обоих пулеметов надежнее. Последний лоск навела моя верная оружейница Ленка Кривошеина, старательно выведя по трафарету на бортах фюзеляжа крупные номера «тринадцать» и по восемь красных звездочек с каждой стороны под фонарем кабины.

Облетал машину и остался доволен — хотя и чуть хуже сгоревшей цельнометаллической, но и на этой можно немцев уничтожать. Что значит можно? Нужно! Проверил пятого октября, когда началась Мемельская наступательная операция. Всем полком прикрывали «горбатых». Илы старательно обрабатывали траншеи противника перед рвущейся вперед тридцать девятой армией. Попытка фашистов отразить штурмовку с воздуха дорого им обошлась. Два десятка «худых» попытались было прорваться к «горбатым», но нас-то больше, плюс эшелонирование по высотам. Разбили агрессоров в пух и прах, раз и навсегда вогнав в землю семерых фрицев. Ну и я свою новую ласточку испытал, завалив в преследовании убегающий мессер. Догнал, находясь в паре десятков метров ниже, где фашистская сволочь меня не видит, приподнял капот, целясь во втулку винта и нажал гашетки. Немец сам влетел в мои очереди, выпущенные почти в упор. Пришлось уворачиваться от обломков на глазах рассыпающегося «худого». Пилот с парашютом не выпрыгнул — вероятно, был уже мертвым. Ну и Сережка молодец — мой ведомый тоже увеличил свой счет. На этот раз сбил мессера полностью самостоятельно.

Через неделю, когда Курляндская группировка врага была отрезана от Восточной Пруссии — наши войска вышли на побережье Балтийского моря — мы оба были повышены в звании. Выслуга во время войны на лейтенанта три месяца, но орденоносцам — Соловейчика за двух сбитых «Красной звездой» наградили — срок сокращается вдвое. На майора четыре месяца требуется, ну так у меня же семь орденов и две медали в наличии. Плюс ранения — они все по тому же решению ГКО, опубликованному в газете «Сталинский сокол» еще в сорок первом, тоже уменьшают потребную выслугу. Отыне на плечах золотые погоны с двумя просветами при одной не самой маленькой звездочке между ними. Охренеть! — еще восемнадцать не исполнилось, а уже старший начальствующий состав ВВС Красной армии.

А уж как меня жена радует! Прислала новые фотографии. Платьице легенькое, в обтяжку. К объективу боком повернулась — животик уже хорошо заметен. Моя Валюша толстенькая — ура!

К двадцать второму октября от врага была очищена большая часть северного берега реки Неман. В Латвии фашисты были вытеснены на Курляндский полуостров и там надёжно заблокированы. Но наш полк вместе со штурмовиками и бомбардировщиками уже был передислоцирован и работал по территории Восточной Пруссии. Авиации у противника здесь хватало, а на земле была построена мощная система обороны с тремя и более линиями оборонительных рубежей — сплошные железобетонные ДОТы. Это с ума сойти, сколько на них было высыпано тяжелых — до двух тонн! — фугасок. Казалось, что после таких бомбежек там не осталось ничего живого. Ан нет — противник все равно сопротивляется. А с каким ожесточением мессеры пытались пробиться к Ту-2 и Пешкам, чтобы сорвать бомбежку, не описать. Сражения в небе разгорелись нешуточные.

В самый разгар боев в полк вдруг прикатил полковник из СМЕРШа. Я был снят с вылета и направлен на форменный допрос в штаб, где расселся этот хмырь, обложившись какими-то бумагами. Невысокий, толстенький с наглой красной мордой, на которой под крючковатым носом была узенькая щеточка модных нынче усиков, а ля адольф.

— Что ты, майор, знаешь о своем родном деде, князе Ухтомском, который служит врагам нашего Социалистического отечества?

— Представьтесь, пожалуйста, — вежливо попросил я, стоя перед ним навытяжку и лихорадочно выбирая тактику своего поведения. Отрицать все инсинуации?

Князь Викентий Алексеевич Ухтомский, как сообщалось в письме, полученном мамой в январе сорок первого года, скончался полутора месяцами ранее. Не выдержало сердце старика известия, что почти все его близкие родственники расстреляны эсэсовцами. Взяли прямо на улице, когда семья возвращалась из гостей — требовались заложники в ответ на акцию Макизаров*. Самого князя с ними не было — приболел. Перед смертью дед успел завещать все свое имущество дочери Галине, получившей в восемнадцатом году фамилию приемного отца Пантелеева, а с двадцать шестого года ставшей по мужу Воскобойниковой. Дочери или ее прямым наследникам. И краткий перечень имущества, находящегося в управлении известной адвокатской конторы: большой дом в Ницце, пара довольно крупных машиностроительных заводов там же и огромное поместье на Лазурном Берегу. Само завещание находится у не менее известного французского нотариуса. Да, нехилое наследство дед маме, а теперь, получается, мне оставил. Конечно, сейчас, когда там только что избавились от немецко-фашистских оккупантов — союзнички постарались — даже думать обо всем этом бессмысленно. Но война-то в следующем году кончится — в этом я на все сто уверен. С другой стороны — мне это наследство даром не надо. Но в свете дурных чужих воспоминаний вероятного будущего — надо о детях не забывать. Пусть будет запасной вариант.