Дмитрий Старицкий - Фебус. Ловец человеков

– Что сказали?

– Ночевать будем в царской башне.

– Я серьезно.

– Я тоже. Оказывается, в этом кастелло для монарха отведена особая башня. Ее сейчас и готовят для нашего ночлега. Как там наши кони?

– Плохо, брат. Глаза бы не смотрели.

– Ничего, пока кони не отдохнут, мы никуда не двинемся. Нам еще повозки собирать для людей и вещей. Десятка три, не меньше.

– Клади все четыре, и то может не хватить. Два десятка только твои переселенцы своим скарбом займут.

– Оно того стоит, Саншо, – укорил я его.

– Дай-то бог, а то так мы мобильность совсем потеряем.

– А мы сначала в По завернем, оставим их там, потом уже к тебе поедем. Налегке.

– В По? Это же в противоположную сторону.

– Да, но тут все рядом, – усмехнулся я. – Погоди, к нам вроде гости.

Смешно ковыряя ногами в песке, к нам спешили оба знакомых мурманских шкипера и еще с ними какой-то седой крендель, которого они встретили из большой шлюпки – весел так на дюжину, что уткнулась в пляж с нашей стороны речки.

Подошли они к нам, впрочем, вполне степенно, где-то метрах в двадцати оставив любую спешку. И так же не спеша с достоинством поклонились.

– Сир, позвольте вам представить алькайда нашей хунты, – сказал старший из шкиперов, напомнив своим грозным видом первую нашу встречу.

Оба громадных мурманских шкипера стояли после неслучившегося морского боя в моей каюте, опустив головы то ли от стыда, то ли от того, что потолок в каюте низкий, отзываясь лишь короткими междометиями на мой разнос.

Колоритные ребята, ничего не скажешь. Некоторая социальная изоляция их общин на этом берегу, среди басков и гасков, а также запрет на сожительство с местными женщинами позволили им сохранить фенотип викинга в полной своей красе. Оба шкипера были под два метра ростом, метр девяносто уж точно. Рыжие. Особенно выделялись их глаза: светло-серые. Почти белые. Сразу вспомнилось определение из летописей «чудь белоглазая», хотя эти мурманы к финнам, вепсам, эстонцам и прочим чухонцам никакого отношения не имели. Переселялись они сюда с Ютландии и Норвегии, частью из Британии несколькими волнами, начиная с девятого века. Народ скорее мирный и трудолюбивый, чем постоянно испытывающий знаменитую «ярость норманнов». Отважные китобои. И немножечко пираты, если киты на пути не попадаются. Но в своем природном ареале все эти мои мурманские общины по Берегу басков от Байонны до Ируна состояли из людей, предки которых не выдержали политической конкуренции на родине. Они – их потомки, тут живущие из милости, если не по прихоти наваррских королей. И они это прекрасно осознают, не дураки.

Вообще это очень смешно смотрелось бы со стороны. Пятнадцатилетний пацанчик безусый устраивает, задрав голову, выволочку умудренным и здоровенным бородатым лбам лет тридцати, и те, сократившись, с покорностью ему внимают. Но в каюте, кроме нас и Марка, никого не было, а шкиперы знали уже, что этот здоровенный негр по-васконски ни бум-бум. Так что ПУБЛИЧНОГО позора для них не было. А я тут в своем праве! И косяк, что они упороли, вполне осознают, как и его последствия. Оттого и чувствовали эти храбрые и сильные люди себя виноватыми конкретно передо мной. К тому же случившийся инцидент на море можно очень разнообразно крутить в реальном королевском суде, вплоть до обвинений в измене короне, попытки лишить жизни монарха, подкупе со стороны французской короны, предательстве вассальной присяге и много чего другого, что даже не плахой, а вовсе виселицей пахнет.

– И как это понимать? – пошел я уже на второй круг насильственного церебрального секса с подданными. – Пиратствуем, грабим всех подряд мимо проплывающих, а монаршая доля в добыче где? Молчать, я вас спрашиваю!

Последний мною найденный аргумент в этой выволочке пронял могучих китобоев до печенок. Да так, что они моментально с полного роста упали со стуком на колени, взывая:

– Сир, не велите казнить! Вся ваша доля надежно складирована и только дожидалась времени вашего восшествия на престол.

Ага… так я вам и поверил. Складирована… только не для меня. Но вот поделиться благососом я их заставлю неслабо, раз сами так подставились.

– А куда вы денетесь? Попробовали бы не отдать… – Это я уже с наигранной угрозой в голосе шиплю. – Но это потерпит еще некоторое время. Вопрос на берегу решать будем. Но на будущее, чтобы вы этим сразу озаботились по приходу в Биарриц – мне надо четверть сотни резвых верховых мулов с седлами. Доспехи и оружие. В счет моей доли в вашей ПРОШЛОЙ добыче. И это срочно. Еще коней под кабальеро – десяток.

– Прошлой добыче, сир? – быстро сообразил старший шкипер. – Значит ли это, что у нас будет и будущая добыча?

– Будет, – твердо ответил я.

И выдержав паузу и посмотрев пристально каждому из них в глаза, благо при их коленопреклоненной позе мне это сделать не в пример легче, добавил:

– Только уже на моей службе. Каждый из вас получит именной каперский патент и, под моим флагом, будет захватывать суда под флагом руа франков. При необходимости – топить. Но только под флагом руа франков. Никаких больше. Это не разбой, а война.

Шкиперы переглянулись между собой, и льдистые глаза их как бы оттаяли.

– Встаньте, – приказал я и, дождавшись от них ожидаемого действия, тоном проверяющего роту полковника спросил: – Жалобы, претензии и пожелания высказывайте сразу здесь. Потом разбираться с ними будет некогда.

– Женщин у нас нехватка, сир, – тут же откликнулся тот шкипер, что был младше возрастом, – отменить бы нам запрет на браки с местными женщинами…

– А что, вам больше баб взять неоткуда? – вырвалось у меня.

Мне сейчас только вот юридических баталий по борьбе с отжившими обычаями не хватает до полного счастья. Если вводили предки такой обычай, значит, для этого какие-то основания у них были. Но разбираться с этим – долго и нудно, да и некому пока в моем окружении.

Шкиперы перетоптались смущенно и старший из них пояснил:

– Сир, каждый поход за женщинами на север – это пропущенный сезон ловли кита.

Это я прекрасно понимаю. Разбойная добыча с прибрежных рыбацких деревень – мизерная. С удачным сезоном лова по доходам не сопоставимая. Разве что женщины. Да и те – не первый сорт.

– Тем более, сир, что грабить побережья Северного моря становится с каждым годом все труднее. Последний раз мы ходили туда шесть лет назад, в Ютландию, так потеряли в стычках почти четверть хирдманов. Это неприемлемые потери для нашего народа. А сарацинские женщины не выдерживают нашего образа жизни. Чахнут.

– А просто замуж за вас в Норвегии женщин не отдают? – задал я, казалось бы, на поверхности лежащий вопрос.

– Мы изгои, сир, – пояснил мне старший, – этим все сказано. Нет чести их знати родниться с нами. Даже со мной, хотя я род свой веду от ярла Торвальда Тюленьи Яйца. А бонды стараются дочерей отдавать замуж на соседний хутор. Самое дальнее – в соседний фьорд. Есть несколько жен у наших людей из Исландии, где мы часто ремонтируемся, но там у них самих людей нехватка.