Михаил Маришин - Звоночек 3

Под Мадридом всё закрутилось ещё драматичнее. Полковник Бойко, едва выгрузивший свои машины, вместе с "соседями", батальоном БА, даже не успев добраться до испанской столицы, на марше узнал, что Кабальеро объявил о скором наступлении республиканских войск, которое сметёт франкистов. А главной ударной силой этого наступления предстояло стать именно его танкам. Одноногий комбат, естественно, возмутился такому ведению дел. Заодно, насмотревшись достаточно на местные порядки, заявил, сговорившись с "соседом", что решать, где и как воевать, будет самостоятельно. В итоге, наступление республиканцев, столь громко разрекламированное, всё-таки состоялось, вылившись в серию неподготовленных атак необученными, но распропагандированными людьми с огромными потерями. Воспользовавшись этим, франкисты вновь нажали и продвинулись вперёд к желанной цели. Советская броня успела как раз вовремя, чтобы подпереть выдохшуюся пехоту республиканцев на последнем подготовленном рубеже обороны перед испанской столицей. Распределив по всему атакованному фронту разведдозоры на бронеавтомобилях, среди которых обязательно был хоть один радийный, держа батальон в кулаке, Бойко выдвигался на участок, где фалангисты прорывали оборону и контратакой восстанавливал положение, затаскивая за собой на прежние позиции пехоту республиканцев. Линии фронта советские танки при этом никогда не переходили, всякий раз, сделав своё дело, отступая в тыл. Благодаря этому за четыре дня тяжёлых боёв не было потеряно безвозвратно ни единого танка, а среди членов экипажей не оказалось убитых и тяжелораненых. Франко, неся тяжёлые потери и не найдя способа противодействия, остановил атаки. Мадрид удалось отстоять.

Это, да ещё то, что лётчики-истребители ВВС КА, прибывшие на И-15 и И-16 на ТВД сразу в большом количестве, с первых боёв показали своё полное превосходство над противником, скрасило впечатление от итогов штурма Овьедо. Благодаря действиям авиаторов, советские танкисты могли спокойно совершать марши днём, а жители испанских городов не опасаться бомб с ясного неба. После недолгой борьбы авиация националистов резко снизила свою активность. В воздухе, как и на земле, к середине ноября временно установилось затишье. Стороны копили силы, формировали и обучали новые части, готовя их к будущим боям.

— Я приезжаю, говорю, хвалитесь, как тучи разгоняете, ан мне отвечают, что цемента-то и нет! Капитан Любимов всё вывез! Это как понимать? Товарищ капитан, вы куда цемент дели, я вас спрашиваю? Чем теперь авиаторам работать? — отложенное "на потом" совещание, уже по традиции, украсилось перепалкой между мной и наркомом обороны ещё в приёмной Сталина.

— Головой, товарищ маршал! И другим не мешало бы тоже, — не полез я за словом в карман. — А цемент мне для строительства пригодится, нечего народное добро по ветру пускать.

— Ты, как я погляжу, котелком-то своим варишь! Половину разбросал, половину прикарманил, а погода-то возьми и сама по себе и наладься! — кипятился Ворошилов. — Наплёл с три короба, а как проверить? Думаешь, вывез и концы в воду? Чтоб вернул всё мигом!

— С какой стати? Цемент выделили мне ради хорошей погоды 7-го ноября. Погода была — лучше не придумаешь. Всё, что хотели, показали французам в лучшем виде, — стал я всё раскладывать по полочкам. — Не моя вина, что погода установилась естественным путём. И не моя вина, что французы не стали с нами расширенное соглашение подписывать. Стало быть, цемент мой. А французы идут лесом, толку от них, как от союзников, никакого. Ударь на них немцы, двух месяцев не протянут, капитулируют, — в деталях хода кампании 1940 года в Европе я не помнил, но "меньше двух месяцев" врубилось в память намертво.

— Французская армия — сильнейшая в Европе! После РККА. Всё вы с Кожановым! Сорвали переговоры с французами своими выходками на Средиземном море и радуетесь! Я-то думаю, что это Любимов заладил, что французы нам ни к чему, а вон оно значит, куда вы дело ведёте! Это же натуральное вредительство! — перешёл на прямые обвинения маршал.

— Спорим, что будет, как я сказал? Кто проиграл — верхом на корове едет через всю Красную площадь, машет шашкой и кричит "Даёшь Париж!", — Поскрёбышев, обычно невозмутимый, не выдержал и улыбнулся, видимо представив себе картину. Ворошилов набрал воздуха в лёгкие, да так и застыл с открытым ртом, не зная, что ответить.

— Не могу одобрить такое пари, — сказал, слушавший наши пререкания Киров. — Кто бы из вас не проиграл — это нанесёт ущерб репутации партии, даже всему СССР.

— Пусть тогда товарищ маршал в отставку подаст, раз, имея Генштаб, не может разобраться, какая армия будет сильнейшей в Европе в решающий момент и в чём её сила.

— Ишь, ты! Разогнался! Держи карман шире! Стратег, чтоб тебя! Спите и видите с Кожановым, чтоб меня спихнуть! Не будет этого! — взорвался Ворошилов.

— Капитан Любимов! Что вы себе позволяете?! Смирно!!! — застроил меня вошедший в компании Меркулова Берия. — Решать кадровые вопросы такого уровня не ваше дело! Ваше дело — соблюдать субординацию! Вы позорите наркомат! Прекратить!!

— Слушаюсь, товарищ комиссар государственной безопасности первого ранга! Готов, если проиграю спор, немедленно подать рапорт об отставке! Тогда тоже смогу с полным правом взаимно "тыкать" товарищу Ворошилову!

— О чём спор? — на сцене появился сопровождаемый Власиком ИВС.

— Товарищ Любимов утверждает, что французы в случае войны не выдержат немецкого удара более двух месяцев и капитулируют. Товарищ Ворошилов этому не верит и считает, что французская армия — сильнейшая в Европе. После РККА, — спокойно пояснил Киров. — Цена вопроса — отставка либо одного, либо другого.

— Интересно. И почему же немцы должны так быстро победить, товарищ Любимов? — посмотрел на меня Иосиф Виссарионович.

— Потому, товарищ Сталин, что Франция готовится к прошедшей войне, строя укрепления для оборонительных позиционных боёв, а Германия готовится к будущей, строя механизированные соединения. Одной обороной войн не выигрывают. А развитие транспорта так далеко шагнуло вперёд, что позволяет быстро концентрировать силы и средства достаточные для быстрого прорыва любой долговременной обороны. Один такой прорыв и Франция на коленях.

— Серьёзный спор, — усмехнулся в усы Сталин, чуть взмахнув зажатым в руке картузом. — Поддержу товарища Ворошилова. С товарищем Сталиным спорить не забоитесь, товарищ Любимов? Выиграете — поставим вопрос о смещении маршала Ворошилова с поста наркома обороны, а там уже как товарищи решат. Проиграете — расскажете без утайки, откуда взялись, покажете место этой вашей таинственной колонии отшельников и сами проведёте туда группу товарищей для сбора фактических доказательств версии вашего происхождения. Идёт?