Иван Долгушин - Миссия Артура Саламатина

Медсестра принесла пластмассовый поднос с одноразовой посудой. Саламатин сел по — турецки и без интереса посмотрел на тарелку пшённой каши. Ему хотелось, чтобы его оставили в покое; но медсестра не уходила и продолжала пристально наблюдать за ним. Артур взял в руки тарелку с уже остывшей кашей и стал вяло поглощать её содержимое.

Когда с трапезой было покончено, медсестра отворила дверь в палату и подтолкнула Арутра внутрь. Саламатин поморщился и осмотрелся — помещение было большим, коек на пятнадцать; они стояли в два ряда, вдоль стен; напротив двери зияло широкое зарешёченное окно, за которым виднелся сад, спуск к реке и — совсем вдалеке, над едва видными за деревьями валами — купола собора.

Людей в палате было немало — кто — то лежал на койках, кто — то прохаживался по палате, некоторые разговаривали друг с другом; но как только внутрь зашёл Артур, все, забыв про свои дела, повернулись к нему.

Саламатин растерялся и слегка замешкался; и тут раздался громкий, радостный крик:

— Это он! Чтоб мне подохнуть, если это не он!

В следующую секунду кричавший это старик соскочил с кушетки и бросился к Саламатину.

— Фортуна?! Ты?! — вскричал Артур.

— Наставник, — Фортуна опустился на колени; он чуть не плакал, — наставник!

— Встань, встань! — Артур взял старика за плечи и поставил на ноги; а рядом уже стояли Аполлон Аполлонович и Георгий.

— Не может быть! Артур Саламатин! Наш друг из будущего!

— Я говорил, говорил, что он помнит про нас! — ликовал Фортуна.

— Друзья мои, — Саламатин был рад, пожалуй, не меньше сектантов, — друзья мои! Я так рад, так… но как? Как вы здесь оказались?

— О, долгая история, — печально вздохнул Аполлон, — после того, как нас ссадили с поезда… короче, пробирались в Москву…

— Сражались с полицией! — перебил Фортуна, — ух, и получили они у нас, шпионы белорусские!

— Да, и от полиции убегали. Проповедовали на площадях и улицах… — продолжил было Аполлон.

— Ну, и засадила нас в конце концов белорусская агентура… — опять перебил его Фортуна.

— Короче, загремели в дурдом, — подытожил Георгий.

— Ты пришёл, чтобы забрать нас отсюда? — с надеждой в голосе спросил Фортуна, — ты ведь встретился уже с президентом?

— Эх… — Саламатин потупил взгляд — ему стало по- настоящему стыдно, ведь он не оправдал доверия этих преданных, замечательных людей.

— Понимаю, понимаю, — Аполлон положил Артуру руку на плечо, — не пустили, да? Бюрократы проклятые… вот и мне учёную степень по философии не дали, даже за взятку отказались, блин…

— Да ты того… не дрейфь, наставник! — , — мы ещё им всем покажем! Подожди — ка, сейчас я ещё баб… пардон, дам позову, — он высунулся в коридор и заорал: — Моне — ета! Аська!

В палату вбежала Ася и остановилась, уставившись на Арутра.

— Поклонись наставнику, — толкнул её Фортуна.

— Не кланяйся, — поспешил остановить её Саламатин.

— Артур, вы… ты вернулся? Ты спасёшь нас отсюда?

— Н-не зна…

— Спасёт, спасёт! — Фортуна чуть не прыгал от радости и возбуждения.

— Спасёт! — Ася пританцовывала и смеялась, — ура, ура!

В дверях появилась Монета.

— Вот, рекомендую! — указал на неё Георгий, — по её милости мы здесь и находимся!

— Ха! — Монета подбоченилась, — дядя Гоша, да если б я тогда к докторам не обратилась, мы бы сейчас под мостом ночевали!

— Нашли время ссориться! — возмутилась Ася, — радоваться надо, верно, Артур?

— Что радоваться, делать что — то надо…

Вокруг уже толпились едва ли не все пациенты отделения, и, чувствуя важность момента, Аполлон двинул проповедь.

Но слушали его без особого интереса, всё внимание было сосредоточено на Артуре; и тот понял, что рано разочаровался в своей миссии, и тоже стал говорить, и говорил много, увлечённо и смело.

А потом был обед, и медицинские процедуры, и ругался на непонятливых больных Могильцов, а медсёстры ставили уколы и заставляли пить мерзкие таблетки; а после ужина снова сидели в палатах.

Ася и Монета, прихватив с собой двух бабок — внучку Сталина и Екатерину Великую — тайком пробрались в мужскую; старухи считали выручку от краденых с кухни продуктов и громко ругались, а Ася присела на подоконник возле койки Артура, вокруг которой сейчас толпилось пол — палаты, и слушала мудрые, возвышенные речи.

Уже темнело; над деревьями повис белый кособокий полукруг луны. Где — то там, за сотни километров отсюда, пикировали из темноты самолёты, и рушились здания, и земля содрогалась от взрывов; чёрные флаги над чёрной землёй окрашивались в алый отблесками пожаров. Всё сильней становилась великая Россия, но вместе с тем неумолимо приближался день её гибели; спокойно спали и Минск, и Дублин, и Пекин, уже идущие, помимо собственной воли, к великим потрясениям и мировому господству.

Однако в психиатрической клинике под Москвой не спали доблестные повстанцы, и горел жёлтый свет в окнах жёлтого дома.

…Оставим на некоторое время Артура — никуда он не денется из психбольницы, по крайней мере, в ближайшие дни — и посмотрим, что же происходило в то время с его другом, бульварным писателем Юрием Точилой.

Юрий, надо сказать, был пропажей Саламатина ошарашен и подавлен. На Красной площади и в Кремле он его, само собой, не обнаружил — ведь в то время Артур уже давно был схвачен и как раз проводил время за светской беседой с доктором Могильцовым.

Найти иголку в стоге сена, прямо скажем, непросто; найти; найти человека, потерявшегося в Москве, практически нереально.

Расспросы прохожих не принесли результата — редко кто из гостей и жителей Москвы задерживается в каком — нибудь месте дольше, чем на час. Тогда Юрий обратился к людям более опытным — экскурсоводам, уличным актёрам и музыкантам, и после множества долгих, сумбурных разговоров выяснил, что туристы нынче пошли наглые и бедные, что полиция совсем офигела и гоняет музыкантов из Александровского сада, что под Красной площадью есть секретный бункер с подземным ходом в Севастополь и что, по непроверенным слухам, утром копы сцапали у Грановитой какого — то неадеквата.

Ничего более определённого, к сожалению, разузнать так и не удалось; но, по крайней мере, стало ясно, что Артур угодил — таки в руки властей.

Просто махнуть на всё это рукой Юрий никак не мог; он твёрдо решил хоть как — то помочь своему несчастному другу.

И пришлось Точиле встать на полную опасностей стезю частного сыска.

— Надо узнать, куда увезли Артура, — думал он, — наверняка кто — нибудь видел полицейскую машину, в которой его везли.

Не один день странствовал Точило по Москве, собирая всю, какую только возможно, информацию о возможном месте заточения Артура; наконец у него скопилось множество блокнотов, все листы в которых были испещрены записями свидетельских показаний.