Алексей Борисов - Смоленское направление. Кн. 3

Двенадцатого марта одна тысяча двести сорок второго года, через блокпост на въезде в Самолву, проследовал гонец из Пнёва. Мальчишка вёз весть, которую просил передать его отец. Миновав Немецкую слободу, всадник промчался мимо площади, прямиком к замку. Через пятнадцать минут, выпив с поллитра тёплого киселя, гонец докладывал Гюнтеру.

— В Изменке бой вчера был. На нашу сторону побитый немец прибёг, еле живой, просил, чтоб сховали. Отцу алатырь-камень* размером с кулак отдал.

(янтарь)*

— И как, сховали? — Поинтересовался Гюнтер.

— Батька его в сено спрятал.

— А с чего он именно к вам прибежал?

— А к кому ж ещё? — Мальчик с удивлением посмотрел на Гюнтера, — У нас на дверях щит с медведями. Батька спрашивает, что с немцем делать?

За два дня до этого события, Семён привёл свой отряд в конечный пункт назначения, деревню Изменка. Пройдя мимо острова Пийрисар, где удачно вырезали ливонский разъезд, новгородцы обзавелись тремя лошадьми и, пограбив прибрежных рыбаков, стали на отдых. Обещанного Строганом связного, как и рыцаря с дружиной, на месте не было. Грабить паромщиков или работников волока на Руси считалось великим грехом, да и незачем это было. Судя по слухам, на той стороне озера строился новый городок, куда бегут все люди в поисках лучшей жизни. Там лежали средства для воплощения его мечты. Семён жаждал вернуться домой, выцарапать место воеводы небольшого городка и управлять им по своему усмотрению. Оставалось ждать. Людям был необходим отдых. Целый месяц с гаком они шли по лесам, замёрзшим рекам и озеру в постоянном напряжении. Вымотались капитально, и черниговец позволил отряду расслабиться, но только не десятку, набранному из молодых новгородцев. На них у него были особые виды. С ними он связывал будущее, гоняя ребят до седьмого пота, пытаясь слепить хоть какое-то подобие воинов для своей дружины. Это они жгли деревню и убивали людей, привыкая к вкусу крови, видя в своём командире вожака стаи. Расставив караул, Семён переговорил с паромщиками, уяснив для себя одну неприятную вещь. Рябого Витька тут никогда не было и его никто не знал, а Рихтер не появлялся с прошлого года, с того самого момента, как побили на переправе не то тевтонов, не то литвинов.

Днём следующего дня, когда Семён уже отдал приказ сниматься и уходить из Изменки, согласившись с предложением Домаша пошалить на большой дороге у схизматиков, — мол, раз уже здесь, то грех оставлять поле не паханым, — в деревню стали входить ливонцы. Деморализованный гарнизон Изборска, еле передвигая ноги, брёл по дороге с такими обречёнными лицами, что черниговец усомнился, те ли это, кого он ждал? Но вера в свою мечту была настолько огромна, что наплевав на безопасность, Семён поскакал к единственному всаднику, возглавляющему отряд.

— Ты Рихтер? — Спросил Семён, не доезжая метров десяти до остановившихся ливонцев.

Рыцарю послышалось 'риттер', и он ответил — Да.

— Витёк с тобой? — с радостью в голосе, — Я от боярина Строгана. Второй день уже вас дожидаюсь.

Продлившееся с секунду замешательство, вызванное русской речью, закончилось отборным немецким матом и осипшим выкриком.

— Тревога! — Заорал рыцарь, — Новгородцы!

Измученные долгим переходом, вернее паническим бегством, спасаясь от новгородцев Александра, кнехты решили, что угодили в ловушку. Должного сопротивления не оказали и после первого залпа стрел и вида конного отряда готового к атаке, не успев даже построиться, бросились бежать. Лошадка рыцаря, спасая раненого седока, получившего хлёсткий удар кистенём, повернула направо, на лёд озера в сторону Пнёва, остальные за ним. Таким образом и оказался единственный спасшийся из Изборска ливонец в копне сена за дверьми запертого сарая пнёвского старосты. А через два дня его уже допрашивали в замке Гюнтера.

Допрос протекал в форме беседы. Ливонец лёжа в кровати расслабился, иногда трогал перебинтованную голову и болтал, не переставая, чему способствовал подогретый херес в оловянном кубке. Узнав, что Гюнтер два года назад находился в составе свейского войска на Неве, поведал, что хорошо знаком с Рудольфом из Касселя, бывшим комтуром Вендена.

— Я помню его, — подтвердил Штауфен, — Когда состоялась инкорпорация меченосцев в Тевтонский орден, он один из немногих возражал. Этакий непримеримый: то с Фольквином лаялся, то Герману Балку палки в колёса вставлял.

— Но ведь, добился же своего: Балк покинул пост ливонского ландмейстера.

— А где он сейчас, Рудольф фон Ну? Так он вроде себя называет?*

(В 1240 г. Рудольф фон Кассель сражался в битве на Неве, после чего именовал себя также Рудольфом фон Ну (Нева) (Benninghoven, Schwertbrüder, S. 428 ff.).*

— Насколько я знаю, он направится в Дерпт. На следующий день, как мы покинули Изборск, я послал своего оруженосца с письмом. Как раз тогда, когда охромела лошадь, тянувшая сани с воском. Вёрст десять, дюжина кнехтов ещё тащила их, а потом…

— Груз хоть догадались спрятать?

— Пришлось. Я ж думал, что новгородцы дальше Изборска не пойдут. А оно вон как вышло.

— Да не переживай ты так. Подумаешь, простой воск.

— Если бы, там алаты… — ливонец запнулся на полуслове, выронил из рук кубок, проливая вино прямо на одеяло, и потерял сознание.

Гюнтер посмотрел на недавнего собеседника, мысленно сплюнул и стал подсчитывать. За день отряд мог отмахать сорок вёрст, не меньше, ибо спасались и двигались в максимально возможном темпе. Прибавим ещё десять, о которых поведал ливонец. Получается полсотни вёрст от Изборска. Но почему они попёрлись в Изменку? Они должны были идти по дороге на Дерпт. Заблудились? Нет, тут что-то не так. Целые санки янтаря, запрятанного в воск. Фунт янтаря по стоимости равен фунту серебра, а на юге, так ещё дороже. Проклятье, сорок пудов янтаря лежат где-то рядом, а этот гад болезненный опять без сознания. Сорок пудов, сорок пудов. Думай Гюнтер, думай. Дойдя до кабинета, Штауфен стал наматывать круги вокруг письменного стола на изящной резной ножке.

— Нюра! — Позвал Штауфен жену, не выдержав мозгового штурма.

Обрисовав возникшую ситуацию, Гюнтер уставился на супругу и стал ждать от неё предложений.

— Так, Гюнтик. Доставай дядину карту и бери циркуль. Измеряем пятьдесят вёрст, ставь иголочкой в Изборск и черти полукруг. Сделал?

На столе зашуршала карта, и раздался скрип грифеля по бумаге.

— Готово.

— Теперь смотрим пересечение линии с дорогами. Лесом и болотами они идти не могли. Вот тут, где в прошлом году псковский отшельник пещеру вырыл, чуть повыше и находятся спрятанные санки. От дороги они отволокли их недалеко, скорее всего, просто забросали еловыми лапами, да снегом припорошили. Если порыскать с двух сторон от дороги — обязательно найдём.