Иван Оченков - Приключения принца Иоганна Мекленбургского

— Да здравствует герцог Мекленбургский! И придворные дружно за ним подхватывают: — Да здравствует герцог!

Подождав, пока возгласы стихнут, отвечаю: — Да здравствует король! И изображаю почтительный поклон в сторону Карла.

Его величество определенно доволен. Милостиво кивнув, он снова делает знак камергеру и тот продолжает:

— В ознаменование данного счастливого события и за многие услуги, оказанные им шведской короне, награждаем любезного нашему сердцу герцога Мекленбургского чином полковника нашей гвардии и жалуем ему десять тысяч риксдалеров на обзаведение, а также мызу Алатскиви с замком в Эстляндии.

Меня со всех сторон поздравляют, я благодарю и, улыбаясь, бочком, бочком ретируюсь в сторону. Густав Адольф довольно улыбается мне.

— Ну, как сюрприз?

— О, Густав, я даже мечтать о таком не смел!

— Вот видишь, ты уже герцог, а я все еще принц.

— Не завидуй, дружище, у тебя корона не хуже.

— Дай посмотреть.

Я снимаю корону и подаю ее принцу. Он внимательно рассматривает и возвращает. Я тоже раньше никогда ее не видел, поэтому мне интересно. Корона явно не золотая, очевидно позолоченное серебро. Восемь больших листьевидных зубцов, между ними зубцы поменьше, украшенные жемчужинами. Ни перекладин, ни крестов, как на короне короля Карла, нет. Ну что же, корона как корона, будем носить.

В этот день произошло еще два интересных события. Во первых, вернулась "Благочестивая Марта". Кароль и Ян блестяще выполнили все мои поручения: распродали железо, закупили на вырученные деньги зерно, завербовали четыре десятка молодых парней мне на службу. Посетили Щецин и Дарлов, привезли письма. Во вторых, королева Кристина пригласила меня вечером в свои покои на беседу. Кроме нее я застал там Мекленбургского посланника камергера фон Радлова. Разговор предстоял явно о делах в герцогстве, и начала его королева.

— Милый Иоган Альбрехт, как ты себя чувствуешь в новом качестве?

— Сказать по правде, ваше величество, еще никак. Тяжесть короны, конечно, приятно чувствуется на голове, но карманы мои по прежнему пусты. Мекленбургские родственники явно забыли приложить к ней положенное мне содержание.

— Так уж и пусты, ваша светлость? Король Карл был весьма щедр к вам, — вступил в разговор фон Радлов.

— Его величество умеет ценить верную службу. Однако его щедрость не отменяет обязательств моих дорогих кузенов.

— Вижу, люди, описывающие вашу хватку, нисколько не преувеличили, — усмехнулся камергер. — Это и есть причина, по которой мы с вами встретились. Отправляясь в Швецию, я получил достаточно подробные инструкции.

— Вот как! И какие же инструкции, позвольте спросить?

— О, перечислять их все займет слишком много времени. Скажу лишь, что ваши двоюродные братья имели сомнения в том, что человек, объявившийся в Стокгольме — именно вы. Поэтому прежде чем передать вам знаки герцогской власти, я должен был убедиться, что вы есть вы.

— И что же вас убедило в том, что я есть я?

— Вы меня не помните, ваша светлость?

— Нет, а должен?

— Я достаточно часто бывал в Стрелице при дворе вашего батюшки. Ваша матушка герцогиня Клара Мария упомянула о вашем недуге, но выразила надежду, что он скоро пройдет.

— Недуге? Я бы не назвал это состояние так. Напротив, я считаю это благословением божьим. Забыв свое прошлое, я забыл обо всех несправедливостях, допущенных по отношению ко мне. Обо всех фальшивых улыбках и неискренних словах. Так что я совсем не удивился тому, что угодил в тюрьму по надуманному обвинению, и тому, что моя родня не стала за меня заступаться. Не потеряй я память, это стало бы для меня ударом.

— Вы полагаете, что в ваших злоключениях виноваты их светлости?

— Is fecit cui prodest! Ищи, кому выгодно!

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что моим родственникам была бы выгодна моя безвременная кончина. Их финансы, насколько я знаю, в весьма неприглядном состоянии. Страна разорена, а коррупция превышает все мыслимые пределы, и они с ней, замечу, нисколько не борются. Мои любезные кузены тратят свою жизнь и финансы государства на пустые развлечения, так что моя скромная рента может представлять для них определенный интерес. Как и мои наследственные владения. Ну а поскольку в такой вещи, как совесть, их упрекнуть трудно, то мои подозрения вряд ли можно назвать беспочвенными.

— А что вы собираетесь делать теперь, когда получили корону?

— То же, что и раньше. Теперь, когда мои права надежно защищены, я могу не бояться, что Стрелиц, Миров и Ивенак будут у меня отобраны. Я намерен послужить его королевскому величеству Карлу IX, дабы получить необходимый опыт и положение. Затем я вернусь в свои земли, женюсь, осную новую ветвь династии, наконец.

— Увы, ваша светлость, в вашей оценке состояния Мекленбурга много горькой истины. И дурное управление, и совершенно запредельная коррупция действительно имеют место. Но знаете, есть два островка спокойствия в этом хаосе. Один из них — это вдовьи владения герцогини Софии, а другой…

— Стрелиц, Миров и Ивенак, не так ли? Причем владения герцогини процветают благодаря умелому управлению тетушки, а мои напротив, потому что я не вмешиваюсь и все идет своим чередом?

— Я вижу, вы недурно осведомлены!

— Ещё бы, я интересовался этим вопросом, впрочем, к чему этот разговор?

— В Мекленбурге есть определённые круги, недовольные правлением ваших кузенов. И часть из них полагает, что вы могли бы стать им альтернативой. Если бы вы смогли предоставить определенные гарантии дворянству и городам, полагаю, вы смогли бы объединить страну под своим руководством…. Кстати, вдовствующая герцогиня также недовольна своими сыновьями и при определенных условиях могла бы…

Вот тут я задумался. Я и впрямь интересовался происходящим на своей нынешней родине и чем больше узнавал, тем больше удивлялся. Двоюродные братцы Адольф Фридрих и мой полный тезка Иоган Альбрехт были людьми на редкость пустыми. Иной раз я задумывался, а чего ради я так тщательно скрывался? Может, надо было просто заявиться в Мекленбург и пинками выгнать их из дворца? Вряд ли кто стал бы сильно сожалеть об этих коронованных тунеядцах. Впрочем, моя репутация и особенно репутация папеньки тоже, мягко говоря, не очень. Да и до Мекленбурга еще надо добраться, а патрули, искавшие меня вплоть до самой Баварии, были вполне реальны. Как и Карл Гротте, разговор которого я так счастливо подслушал в свое время. Кстати, все забываю спросить Хайнца, не родственники ли они. Но если вся эта история не затея моих кузенов, а им такое явно не под силу, то кто мой враг? И чем я ему успел так насолить? А теперь мне открытым текстом предлагают выгнать родню из герцогства и занять их место. С чего бы такой аттракцион невиданной щедрости?