Виктор Каменев - Абы не в пекло (СИ)

Старшина вскочил на ноги. Похоже было, что ему хочется меня ударить, но он сдержался.

— Вижу, тебе здесь нравится, — ядовито заметил он и выскочил из комендатуры.

Меня снова запихнули в камеру. Но я не особо волновался: наши этого так не оставят. Да ещё и торговцы имели удивительную способность просачиваться со своим товаром сквозь любые стены и запоры. Так что пока бестолковые сторожевые ангелы тешили себя надеждой на то, что я раскаиваюсь и молюсь, мы с чёртом лакали водку и распевали песни из репертуара «Сектора газа».

Ещё через некоторое время за мной пришёл Красный. Комендант выдал ему меня под расписку, а на прощание закатил длинную речь насчёт добродетели и тому подобной чуши.

Но сюрпризы только начинались. Когда мы вернулись, нас вызвал Старшина и сказал:

— Значит так, молодой, по поводу тебя получена телеграмма от апостола Петра. Ты отстранён от работы, твоё личное дело отправлено на пересмотр. Настраивайся на то, что нам придётся прощаться.

У меня разом всё опустилось. Я уже не мыслил себя без Отдела. И куда мне теперь? А самое главное — как сказать об этом тётке?

Тем временем Красный яростно нападал на Старшину, а тот монотонно отсылал его к апостолу Петру.

— Контра ты, буржуй! — орал мой командир, грозно нависая над столом. — Чем он так провинился?! Ты, что ли, никогда ни одного ангела не треснул?!

— Отстань от меня, — вяло отвечал Старшина. — Чем, по-твоему, провинился я? От апостола втык получил, с твоей группой и всеми одиночками переругался. Я ведь решений не принимаю. Сходи к апостолу.

Его слова пробудили меня от забытья.

— А что? И схожу.

— Это тебе не поможет, — обнадёжил меня Красный.

— Пусть идёт, — вступился за меня Старшина. — Хуже-то всё равно уже не будет.

— Я с тобой, — сказал мне Красный.

— Только попрошу вас, — закончил разговор Старшина, прикладывая руку к сердцу. Давайте обойдёмся без драк и дебоша. Будьте людьми.

В нашей группе все были такими же ненормальными, как и мы с командиром. Никто не пожелал остаться в общежитии. К апостолу отправились все до одного и, вооружившись до зубов, втиснулись в лифт.

Я, правда, оружия не брал, а только накатал рапорт, примостив лист бумаги на спину Упыря. Красный спросил меня на ушко:

— Послушай, молодой, а ты с девушкой-то со своей хоть увиделся?

— Да, командир. За тем и ходил.

— Хоть что-то хорошее за весь день, — вздохнул Красный.

По прибытию я попросил своих не вваливаться к апостолу всей толпой. Красный настаивал на том, что ему-то обязательно идти надо, но не убедил меня в этом. Я категорически отказался брать кого-то с собой.

За спорами мы ворвались в приёмную. Ангелица-секретарша не пришла от этого в восторг, но, не обращая внимания на её визгливые протесты, мы подошли к дверям, отпихнули двух ангелов, дожидавшихся приёма, после чего Красный втолкнул меня внутрь.

Апостол из-за своего стола строго взглянул на меня.

— Чем могу? — спросил он. — Ах, это вы. Я, кажется, вас не вызывал.

— А я сам пришёл. Апостол здесь творится произвол и несправедливость. Я написал рапорт по этому поводу.

Апостол нахмурился.

— Вы бы выбирали выражения, молодой человек. Что значит: «произвол» и «несправедливость»? Это на небесах-то?

— Апостол, я и так выразился очень мягко. Да вы почитайте.

И я подал ему рапорт.

Апостол Пётр прочитал его раз, другой, после чего удивлённо уставился на меня.

— Не обессудьте, но я должен проверить, — пробормотал он.

— Я сам хотел настаивать на этом.

Апостол поднял трубку прямого телефона и заказал на коммутаторе Отдел.

— Будьте добры, позовите Священника, — попросил он, когда ему ответил дежурный.

А через некоторое время продолжал:

— Священник? Вы помните тот день, когда привели в Отдел молодого? Отлично. Что тогда говорил ангел Винниус? Сейчас же прекратите сквернословить! Я понимаю, что вы не можете помнить всего. О процентовке, к примеру, был разговор? Ага! Значит, жаловался, но сути вы не помните. Хорошо, спасибо.

Он положил трубку, ещё раз перечитал мой рапорт и сказал:

— Следовательно, вам запали в душу слова ангела о том, что в Отдел берут кого попало.

— Совершенно верно. У нас должны служить только самые лучшие.

— А в рай вы не собирались сходить со своей агитационной программой?

— Была такая мысль, но не всё же сразу.

— И других целей ваш визит в чистилище не имел?

— Апостол, чтоб меня чёрт забрал. Только об агитации и думал.

Потом мне рассказывали, что в этот самый момент в приёмную ворвался чёрт. Эти твари и так выглядели безобразно, а уж в отдел перемещения душ и вовсе набирали самых-самых. Ангелица моментально упала в обморок, а моя группа стеной встала у двери. Но чёрт рвался за мной, учуяв клятвопреступление. Моим сослуживцам пришлось принимать меры: Викинг и Аферист схватили хама и согнули его вдвое, Красный одним махом отхватил ему шашкой башку, Учитель ногой выбил её из приёмной, а Упырь вытолкал туда же упирающееся обезглавленное тело.

В кабинете мы, разумеется, всего этого не видели. Я смотрел на апостола. А он улыбался.

— Вы, стало быть, болеете за Отдел?

— А как же иначе? Мне бы ещё настоящее дело.

— Успеете, — пообещал апостол. — Раз уж вы такой патриот Отдела, то работу для вас обязательно найдут. Но с ангелами больше не деритесь.

— Не буду, апостол.

— Они ведь тоже при исполнении.

— Я понял, апостол.

— Хорошо. Идите. Я позвоню Старшине и отзову свою телеграмму насчёт вас.

— Спасибо, апостол.

С этими словами я, пятясь задом, выскользнул из кабинета.

— Ну что? — шёпотом спросил Красный.

Я дал знак следовать за мной.

Аферист и Упырь как раз закончили запугивать секретаршу; та в ужасе от обещанных кар дрожащим голосом клялась не говорить кому бы то ни было о появлении чёрта в приёмной апостола Петра. Мы выбежали в коридор, где ходило обезглавленное тело чёрта, слепо натыкаясь на стены, а голова грязно ругалась в самом дальнем углу; помчались дальше, выскочили на порог. Меня распирали эмоции. Это было что-то… Нет, словами такого не скажешь. Как будто идёшь на экзамен, заранее зная о том, что тебе никогда в жизни его не сдать — и сдаёшь. Но и этот пример мало подходил для того, чтобы выразить мои чувства.

Группа догнала меня только у стоянки транспортных ангелов.

— Да скажешь ты, как твои дела?! — злобно прошипел Красный.

— Пора-пора-порадуемся на своём веку! — немузыкально заорал я в ответ.

— Понятно, — сказал Красный. — А что, герои, не покататься ли нам на радостях?

Не дожидаясь нашей реакции на его предложение, он побежал на стоянку. Ну а мы, разумеется, за ним.

На готовых двинуться в путь ангелов наш командир внимания не обратил. Он промчался в дальний угол стоянки и распахнул ворота загона, в котором помещались отборные херувимы.