Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

— Это я от радости, дорогой… И самую чуточку — от грусти. Когда ты уедешь, мне будет очень не хватать тебя. А ты? Ты будешь хоть изредка вспоминать обо мне?

— Ах, милочка, — сонно пробормотал Филипп. — Я никогда не забуду тебя. У тебя такое прекрасное тело, ты такая страстная, такая нежная, такая сладкая…

— А как же галльская корона? — всполошилась Маргарита. — Ведь мы с тобой… Впрочем, мне это ни к чему, с тобой я не буду даже правительницей Наварры — лишь номинальной королевой, женой короля. Но ты… Неужели ты откажешься от своих претензий? Не верю. Не могу поверить. Нет, определенно, ты что-то затеваешь — но что?

Филипп не ответил. Усталость, наконец, одолела его, и он уснул мертвым сном. Маргарита нежно коснулась губами его лба, затем осторожно, стараясь не производить лишнего шума, сосклользнула с кровати и не спеша оделась. Вынув из подсвечника зажженную свечу, она в последний раз взглянула на спящего Филиппа — и в тот же момент лицо его озарила счастливая и безмятежная улыбка.

«Интересно, что ему снится? — думала Маргарита, направляясь к двери. — Или кто?.. Может быть, Бланка?.. Теперь это неважно. Между нами все кончено. Навсегда. Бесповоротно… Да, да, да! — убеждала она себя. Бесповоротно! Он мой злой гений. Я не могу его любить… Я не должна любить его! Благодарю тебя, Господи, что ты избавил меня от этого чудовища. Ты дал мне силы, дал мне мужество, и это я, я отвергла его! И пусть теперь ему снится кто угодно — но только не я…»

А Филиппу снились Перигор, Руэрг и Готия. В его вещем сне они представлялись ему в виде трех ступеней к возвышению перед главным алтарем собора святого Павла в Тулузе, где по традиции происходит коронация королей Галлии. И видел он усыпанную драгоценными камнями золотую корону королевства Галльского, которую возлагает на его чело Марк де Филипп, архиепископ Тулузский, милостью божьей венчая своего побочного брата на царство в одном из могущественнейших европейских государств…

Дверь тихо отворилась, и в спальню, освещенную двумя коптящими огарками свечей, вошла стройная рыжеволосая девушка, одетая в платье из темно-коричневого бархата, схваченное вокруг талии широким, шитым серебряными нитями поясом.

Она осмотрелась вокруг и удрученно покачала головой. В комнате царил полнейший бардак; на полу была беспорядочно разбросана одежды, а ее владелец, юноша лет двадцати со всклокоченными светло-русыми волосами, лежал в разобранной постели, уткнувшись лицом в подушку. Он даже не шелохнулся на звук открывшейся и закрывшейся двери, по-видимому, не расслышав ее тихого скрипа.

— Ты еще не спишь, Рикард? — шепотом спросила девушка.

Юноша повернул голову и уставился на нее отсутствующим взглядом. Темные круги под глазами — то ли от недосыпания, то ли от частых попоек, делали его похожим на енота.

— Привет, сестренка, — вымученно улыбнулся он. — Как видишь, бодрствую.

Тяжело вздохнув, Елена присела на край кровати и взяла брата за руку.

— Да уж, вижу. Чего-чего, а бодрости и жизнелюбия тебе в последнее время не занимать.

— Все насмехаешься?

— Отнюдь. Я лишь пытаюсь вразумить тебя, непутевого, но, боюсь, только попусту время трачу. А вот другие впрямь над тобой смеются. И громче всех Маргарита… Кстати, ты разговаривал с отцом?

— Когда?

— Та-ак, понятно. Стало быть, он не захотел даже повидаться с тобой перед отъездом. Про маму я уж и не говорю, она…

Рикард мигом спохватился, сел в постели и растерянно заморгал:

— Как?! Они уехали?

— Да, — кивнула Елена. — В Калаорру.

— Когда?

— Сегодня утром. Они решили не оставаться на празднества. Забрали обеих сестренок и уехали.

— Но почему, черт возьми?

— А ты не догадываешься?

— Неужели из-за меня?

— Из-за кого же еще! Пойми, наконец, что им стыдно за тебя, за твое поведение. Мама ужасно злится, а отец… Да что и говорить! Ты всегда был его любимцем, он так гордился тобой, но теперь… Теперь ему так стыдно!

— Ну так пусть он отречется от меня, если стыдится. Пусть лишит меня наследства — тогда и по моим долгам будет вправе не платить.

— Да что ты такое несешь?! — в отчаянии воскликнула Елена. — Ты в своем уме? Опомнись, братишка!

Какое-то мгновение Рикард непонимающе глядел на сестру, затем резко привлек ее к себе и уткнулся лицом в ее плечо.

— Прости, родная, прости. Я сам не знаю, что говорю… Это безумие! Я спятил, я сумасшедший…

Елена нежно терлась щекой о его волосы. Красивое лицо ее расплылось в гримасе мучительного наслаждения, а глаза томно блестели.

«Вот дура, — думала она о Маргарите. — Это же надо иметь такой извращенный вкус, чтобы променять его на Красавчика… И поделом ей!»

— Рикард, — спустя некоторое время отозвалась Елена. — Не знаю, к добру ли это, но час назад произошло событие, которое должно немного утешить тебя.

Рикард отстранился. В глазах его вспыхнула робкая надежда.

— Неужели Маргарита так обиделась на Красавчика, что расторгла помолвку с ним?

— Нет, помолвку она не расторгла…

— Ну вот, — понурился Рикард. — А ты…

— Да погоди сокрушаться, экий ты нетерпеливый! Маргарита не расторгла помолвку прежде всего потому, что никакой помолвки и в помине не было.

— Так будет.

— А вот и не будет! Это все досужие домыслы — от начала до самого конца. В действительности Красавчик женится на нашем племянничке.

— На каком еще племянничке? — ошарашено спросил Рикард.

— Тю ты ну ты! — поморщилась Елена. — Вот недотепа! Пить надо меньше, братишка, так соображать будешь быстрее. Я имею в виду нашего племянника женского пола или же, если тебе так больше нравится, племянницу пола мужеска.

— Красавчик женится на Анне Римской?! — наконец дошло до Рикарда. Врешь!

— А вот и не вру. Оказывается, кузен Август Юлий и герцог Аквитанский уже давно ведут переговоры на сей счет, а сегодня на банкете они объявили, что вскоре будет подписан брачный контракт. Поэтому Красавчик и избрал королевой любви и красоты Анну — как свою невесту. А с Маргаритой он, стало быть, просто развлекался; нечего сказать, ловко водил ее за нос. И если она поверила, что он вправду намерен жениться на ней, то так ей и надо… Рикард! Что с тобой?

Она ожидала от него какой угодно реакции — от буйного веселья с танцами и плясками до полного недоверия, — но только не того, что случилось на самом деле: он бухнулся ничком на постель и безудержно зарыдал.

Елена пододвинулась к брату и, положив его голову себе на колени, терпеливо дожидалась, пока он успокоится. Выплакавшись, Рикард вытер влажное от слез лицо о юбку сестры, затем поднялся и сжал ее руки в своих.

— Ты вернула меня к жизни, родная. Я… я будто очнулся после кошмарного сна. Теперь у меня есть цель; я снова хочу жить. Я так хочу жить!.. Но мне нужна Маргарита…