Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

Монтини пристально посмотрел ей в глаза.

— А знаешь, дорогая, такой очаровательной женщине как ты опасно обращаться к Красавчику за услугой. Глядишь, он потребует благодарности на свой манер.

И они весело расхохотались.

После ухода Габриеля Матильда долго лежала на кровати, тупо уставившись невидящим взглядом в потолок. Ее охватило какое-то жуткое оцепенение. Ей отчаянно хотелось заплакать, но, несмотря на все старания, глаза ее оставались сухими, она не могла выдавить из себя ни единой слезинки. Тугой комок, что подступил было к горлу, так и застрял там намертво, не желая ни возвращаться обратно, ни вырываться наружу, и от этого на сердце ей становилось еще горче, еще тяжелее.

Прошло довольно много времени, прежде чем Матильде удалось стряхнуть оцепенение. Она села в постели и медленно, будто в трансе, принялась сбрасывать с себя измятую, местами разорванную одежду. Раздевшись донага, Матильда тщательно вытерла кровь — и лишь тогда комок в ее горле, наконец, подался, слезы брызнули из ее глаз, и она безудержно зарыдала, горько оплакивая свою поруганную невинность, свои разрушенные иллюзии, свои безжалостно растоптанные мечты…

Когда начал заниматься рассвет, Матильда, выплакав все слезы и оттого немного успокоившись, встала с постели, надела на себя чистую нижнюю рубаху и длинный пеньюар, вступила босыми ногами в тапочки и торопливо покинула комнату. Она больше не могла оставаться там, где над ней так жестоко наглумились, ей было страшно наедине со своими мыслями, и она решила пойти к Маргарите. Матильда знала, что накануне принцесса рассорилась с Рикардом, и посему надеялась застать ее в спальне одну или, в худшем случае, с Констанцей де Арагон. В последние два года Маргарита плохо засыпала сама и обычно, когда у нее не было мужчин, брала к себе в постель дежурную фрейлину — но при всем том ее отношения с девушками были совершенно невинными.

По пути Матильда едва не столкнулась лицом к лицу с Филиппом и лишь в последний момент успела спрятаться в одной из неглубоких ниш в стене коридора.

Филипп прошел мимо, не заметив ее. Белокурые волосы его были всклочены, щеки пылали алым румянцем; одет он был явно второпях и очень небрежно, а на губах его играла самодовольная ухмылка ловеласа, только что одержавшего очередную победу. На Матильду повеяло тонким ароматом духов, которыми пользовалась Маргарита, и запах этот ударил ей в ноздри так резко и неприятно, точно нашатырь. Бедняжка с трудом проглотила комок, что вновь подкатился ей к горлу, и до боли прикусила губу, из последних сил пытаясь унять очередной приступ рыданий. Как она была глупа и наивна, поверив его лживым речам о любви! Как жестоко он обошелся с нею!.. В его глазах она была лишь игрушкой — красивое личико, черные кудри, длинные стройные ножки, гибкий стан — одним словом, лакомый кусочек, вполне пригодный для развлечений, но не слишком ценный, чтобы им дорожить. Он с легким сердцем уступил ее своему дворянину, тут же выбросил ее из головы и отправился искать любви у другой…

Когда Матильда вошла в спальню, Маргарита лежала ничком на кровати, уткнувшись лицом в подушку.

— Ты что-нибудь забыл, Филипп? — нежно промурлыкала она, услышав тихий скрип двери.

— Это я, сударыня, — дрожащим голосом отозвалась Матильда.

— Ты? — Маргарита перевернулась набок и озадаченно взглянула на нее. — Что с тобой, душенька? Почему ты не спишь? У тебя такой измученный вид.

— Ну… Да нет, ничего, сударыня. Просто… Просто я хочу побыть с вами.

Принцесса вздохнула.

— Боюсь, не к добру это, Матильда. Слишком уж часто ты набиваешься ко мне — смотри, как бы не начала всерьез интересоваться девчонками. Впрочем, ладно, оставим это. По правде говоря, я даже рада, что ты пришла. Иначе довелось бы будить Констанцу, а мне сейчас не шибко хочется видеть ее кислую мордашку. К тому же она пристает ко мне еще настойчивее, чем ты тоже мне порядочная!.. Ну, ложись, не стой, как вкопанная; только сперва подай мне рубашку, она должна валяться где-то там, возле тебя.

Матильда подобрала с пола сей кокетливый наряд, скромно именуемый ночной рубашкой, и отдала его своей госпоже. Маргарита облеклась в полупрозрачную дымку, делавшую ее еще более соблазнительной, нежели в голом виде, а Матильда тем временем сбросила с ног тапочки, сняла с себя пеньюар и быстро юркнула под одеяло. Обхватив Маргариту за талию, она крепко прижалась к ней.

— Ну вот! — с грустью произнесла принцесса. — Что я говорила! Пожалуй, тебе пора замуж.

— Нет, — прошептала Матильда, зарываясь лицом на ее груди. — Не надо… Не хочу…

— А что же ты хочешь? Остаться старой девой?

— Не знаю, сударыня, я ничего не хочу. Я… Я хочу в монастырь!..

— Ага! — выдохнула Маргарита с явным облегчением. — Понятненько! Она взяла Матильду за подбородок и подняла к себе ее лицо. — Коль скоро речь зашла о монастыре, значит ты влюбилась.

Матильда густо покраснела и опустила глаза.

— Так я угадала? — не унималась Маргарита. — И кто же он, этот счастливчик?.. Ну-ка, ну-ка! Ведь это Красавчик Филипп, верно? Отвечай!

Матильда утвердительно кивнула и вдруг разразилась громкими рыданиями.

— Да что же это такое, в самом деле? — растерялась принцесса. Прекрати реветь, успокойся. Объясни, наконец, что стряслось?

— Он… Он… — начала было Матильда, но слезы помешали ей говорить.

— Неужели он обидел тебя?!

— Нет, не… не он… Это… это не о… он…

— Не Филипп? А кто?

— Это его… господин де… де Шеверни.

— Господин де Шеверни? Тот приятный молодой человек, с которым ты проболтала весь вечер?

— Д-да… Он…

— И что же он сделал?

— Он… он… Он оскорбил… оскорбил меня.

— Оскорбил? Как?

— Ну… Он… Он взял… взял и… и меня… оскорбил…

— Боже правый! — вскричала Маргарита. — Он изнасиловал тебя?!

— Д-да… да… — ответила Матильда и разрыдалась пуще прежнего.

Разбуженная громкими причитаниями, в спальню заглянула горничная принцессы.

— Госпожа…

— Брысь! — прикрикнула на нее Маргарита.

Она села, оперевшись спиной на подушки, подтянула ноги и положила голову Матильды себе на колени.

— Поплачь, девочка, поплачь, милая, — нежно приговаривала она, гладя ее по спине и волосам. — Плачь, сколько можешь, постарайся хорошенько выплакаться, тогда станет не так больно… Ах, он негодяй, подонок! Мерзкий насильник! Да я ему… Я покажу ему, где раки зимуют, подлецу такому. Ой, и покажу — чтоб другим неповадно было. Он у меня попляшет, помяни мое слово. Так получит, что после этого ад ему раем покажется. Ублюдок поганый! Блудливый сын гиены и шакала… Нет, это уму непостижимо! С виду такой вежливый и обходительный, такой кроткий и застенчивый молодой человек — и на тебе! — Маргарита тяжело вздохнула. — Как плохо я знаю мужчин!..