Олег Авраменко - Принц Галлии (др. вар.)

Маргарита с благодарностью взглянула на него и ответила:

— Нет, только консул Гай Орсини Калабрийский с известием о приближении императорского поезда. Самого Августа Юлия мы ожидаем к вечеру.

— Ах да, теперь вспомнил. Утром меня пытались разбудить по поручению отца, но спросонку я заявил, что и сотня консулов не помешают мне выспаться всласть.

— Еще бы! — едко заметила Бланка. — Ведь вы так утомились.

Филипп озадаченно уставился на нее. Эти симптомы были ему хорошо знакомы. В дурном расположении духа Бланка становилась крайне язвительной, и горе тому, кто подвернется ей под горячую руку (вернее, острый язычок), да еще и осмелится пререкаться с нею.

«Вот как! — подумал Филипп. — Вижу, ты очень привязана к Матильде.»

— Вы правы, кузина, — с готовностью согласился он, лишая, таким образом, Бланку повода для дальнейших злых острот. — Я в самом деле чувствовал себя уставшим, и даже приезд императора не заставил бы меня встать с постели… Однако постойте! Коль скоро Август Двенадцатый лично приезжает за своей невестой, то и венчание должно состояться сразу же после передачи.

Маргарита пожала плечами.

— Ясное дело! Ведь в противном случае итальянские ханжи-патриции лопнут от негодования: ах, какое вопиющее нарушение правил приличия, подумать только! Венчание назначено на десятое число — на десятое сентября, разумеется…

— Очень существенное уточнение, — съязвила Бланка. — Не то кузен подумал бы, что на десятое декабря.

Маргарита бросила на нее быстрый взгляд и продолжала:

— Так вот, десятого сентября Август Юлий и Нора повенчаются здесь, в Памплоне, в соборе Пречистой Девы Марии, а уже на следующий день утром отправятся в Рим, где по их прибытии состоится коронация новой королевы Италии.

— Можно подумать, — вставила Бланка, — что до их прибытия.

— А можно подумать, — раздраженно ответила Маргарита, — что у тебя больше неприятностей, чем у меня, что я меньше твоего переживаю за Матильду. Что, в конце концов… Это же ребячество, кузина! Постыдись! Ты ведь не девчушка малая.

К удивлению Филиппа, Бланка не огрызалась и даже попросила прощения за несдержанность, хотя видно было, что она очень расстроена.

«Взрослеет», — отметил он с умилением отца, в один прекрасный день обнаружившего, что его дочь из нескладного подростка превратилась в очаровательную юную девушку.

После этого инцидента разговор за столом увял и лишь изредка молодые люди обменивались скупыми бессодержательными репликами. Когда, наконец, подали десерт, Жоанна, не любившая сладкого, молча поднялась со своего места.

— Ты уже уходишь? — спросила ее Маргарита.

— Пожалуй, да. Если я не ошибаюсь, у вас намечается разговор не для чужих ушей.

— А разве ты чужая? — не так чтобы очень настойчиво, скорее ради проформы, запротестовала принцесса. — Оставайся. Мы люди честные, откровенные, нам нечего от тебя скрывать.

— Однако я пойду.

Маргарита небрежно передернула плечами.

— Воля твоя, сестренка. И пожалуйста — про Рикарда никому ни слова. Передай Александру, что если он станет болтать…

— Не надо угроз, Маргарита. Я просто попрошу его молчать. Меня он послушается.

— Вот и хорошо.

Проводив Жоанну взглядом, Маргарита повернулась к Филиппу.

— Представьте, кузен! Этот бешеный идиот…

— Сиречь виконт Иверо? — усмехнулся Филипп, по достоинству оценив такую оригинальную характеристику бывшего любовника принцессы. — И что же с ним приключилось?

— Он едва не покончил с собой.

— Да что вы говорите?!

— Так оно и было. Этой ночью он пытался выброситься с восточной башни. Она у нас самая высокая, а внизу — вымощенный булыжником двор, так что почти наверняка он разбился бы насмерть.

— Но он не выбросился, как я понимаю.

— Только благодаря кузену Бискайскому. Порой у него бывает бессонница — вот он и шатался ночью по дворцу и случайно забрел именно в эту башню. Жоанна рассказывала, что он спокойно сидел на парапете меж двух зазубрин и дышал свежим воздухом, как вдруг появился кузен Иверо и, точно лунатик, не видя ничего вокруг, направился к краю башни. К счастью, кузен Бискайский вовремя сообразил, что к чему, и в самый последний момент помешал ему совершить эту глупость.

— М-да, невеселая история, — констатировал Филипп и пристально посмотрел Маргарите в глаза. — А как вы считаете, кузина, что могло толкнуть его к самоубийству?

— Наверное, долги, — смущенно ответила она. — Так он сказал кузену Бискайскому.

— Ой ли! — усомнился Филипп. — И в самом-то деле?

— Он задолжал памплонским евреям свыше восьмидесяти тысяч, — будто оправдываясь, сообщила Маргарита; щеки ее при этом сделались пунцовыми.

— Восемьдесят тысяч! — ошарашено произнес Филипп. — Ничего себе! Да ведь это, пожалуй, в три — три с половиной раза превышает годовой доход графства Иверо. И как только он ухитрился растранжирить такую уйму денег?

— Мало ли как! Этот остолоп на все способен.

Бланка сокрушенно покачала головой.

— Ты бессердечная, кузина. На кого же, как не на тебя, потратил он эти деньги. На все эти роскошные и безумно дорогие подарки… — Она вздохнула. — Да разве в деньгах дело?..

— Помолчи, Бланка! — вскипела Маргарита. — Мне и без твоих комментариев тошно.

— А меня тошнит от твоей черствости! — огрызнулась Бланка. — И от твоего самодурства. Такой закоренелой эгоистки, как ты, я еще не встречала. Ты любишь только себя, до всех других тебе нет никакого дела. Ради тебя Рикард готов был на все, а ты… ты попросту использовала его, играла с ним, как кошка с мышью, пока он тебе не надоел, а затем без колебаний и сожаления вышвырнула его прочь, едва лишь у тебя появился новый кумир. — Тут Бланка выстрелила глазами в Филиппа, и в ее взгляде тому почудилась ревность. — Тебе и в голову не приходило, что Рикард такой же человек, как и ты, а быть может, гораздо лучше тебя, и его боль не менее реальна, чем твоя. По мне, если кто и виноват в том, что случилось и что едва не случилось, так это ты со своею жестокостью.

— Нет, вы только поглядите, какая защитница нашлась! — с издевкой произнесла Маргарита. — Так что же ты здесь сидишь и попусту треплешь языком? Ступай-ка лучше к Рикарду, помоги Елене утешить его и заодно присмотри за нею самой — как бы она не перестаралась в своем рвении.

Дело явно шло к тому, что перебранка между принцессами грозила вылиться в крепкую ссору. Поэтому Филипп, не долго думая, стукнул кулаком по столу и громко сказал:

— Ну, все, дамочки, хватит! Что вы, как дети, в самом деле! — Он положил руку Маргарите на колено, что в корне изменило ход ее мыслей, придав им совершенно иное направление, и обратился уже непосредственно к кастильской принцессе: — Бланка, вам ведь хорошо известно, что я, как, собственно, и вы тоже, не люблю, когда в моем присутствии роются в чьем-то грязном белье. Я прекрасно понимаю, в чем действительная причина вашего раздражения, равно как и нервозности Маргариты. Мы здесь не на официальном обеде, где большой вес имеют всяческие условности и строгие предписания этикета, но в дружеском кругу. Так что давайте обойдемся без хождений вокруг да около и поговорим начистоту.