Александр Конторович - Выжженая земля. Тетралогия

А вот после… тут уже никакой ясности не было. Неведомо с какого бодуна Евросоюз вдруг окрысился на нас. Мол, за всем этим бардаком стоит Россия! Откровенно говоря, вспоминая мрачное выражение лица Хазина и зловещую ухмылку его секретаря… кое-чему я склонен был и поверить. Наш президент вдруг встал в горделивую позу и… показал зубы, посоветовав западным коллегам искать топор у себя под лавкой. Мол, у нас и своих проблем навалом, не до вас! Тут уже взвилась и Америка. Нам недвусмысленно намекнули, что Россия до сих пор так и не расплатилась по старым долгам. Припомнили и фактический срыв продовольственных поставок в прошлом году (тут уже я злорадно ухмыльнулся). Вспомнили и про ещё стоящие на боевом дежурстве ракеты, ехидно поинтересовались — а с кем это, интересно знать, собралась воевать Россия? Да ещё и ядерными ракетами?

Президент ответил что-то невнятное, и тогда нам выкатили ультиматум — отключить систему Периметр. Допустить на её КП международных наблюдателей и разоружиться перед партией, нет, на этот раз всего лишь перед Европой. Мол, все дружные соседи, к чему нам грозить друг другу? Ага… видал я таких соседушек… в гробу. Вот тут у нас радио и кончилось…

— Ну, что скажешь, Петрович?

Начальник колонии посмотрел в сторону своего зама по оперработе. Тот сидел напротив него, осунувшийся и побледневший.

— Связи так и нет?

— Надо полагать — больше и не будет. Всё, что удалось выяснить, так это то, что нападению подверглось большинство крупных городов и промышленных центров. Что уж там после этого произошло… — подполковник Шихматов развел руками. — Последнее, что я успел получить из управления, команда решить вопрос с контингентом. На этом всё — как отрезало. Телефон ни с кем не соединяет, в эфире сплошной треск, про прочие линии связи и говорить нечего. Мобильники вообще как три дня назад сдохли, так больше ничего и не ловили. Небо, вон, второй день светится, даже и подумать боюсь, отчего. Что там у нас с продовольствием?

— Зам по тылу перед уходом в отпуск успел-таки выбить кое-что. Но, даже и с учетом этого, всё равно — больше двух месяцев не протянем. Да и нет у нас столько времени. Народ уже почуял что-то неладное, ворчат. Пока негромко, но и сам знаешь, им забузить — раз чихнуть.

— Значит, времени нет… — Шихматов покрутил головой, ослабляя вдруг ставший тугим воротник форменной рубашки. — Помощи тоже, скорее всего, никакой не будет. Кому мы тут, в глуши, уперлись? А то, что у меня тут всякой твари по паре…

— Им бы только за ворота выйти, — согласно кивнул майор Корзун. — Тут минимальный срок — десятка, так что… надо решать, Володя!

— Надо… кого задействовать будем?

— Солдат нельзя, надо среди нашего персонала группу подобрать. Старшим — Лизунова. Он вояка опытный, крови не испугается.

— Добро. Ещё человек пять подбери. Как будем всё оформлять?

— Легенду я уже продумал — перевод. В другую зону, здесь места нужны.

— М-м-м… прокатит?

— На первое время может и прокатить. Дальше думать надо.

— Списки?

— Вот, — майор положил на стол несколько листов бумаги. — В первую голову я отобрал серийных убийц, террористов и всевозможных извращенцев. Восемьдесят три человека. Далее идут те, у кого по два-три убийства, разбойники и прочие… деятели. Сто восемьдесят семь человек. До прочих пока руки не дошли.

— Как думаешь исполнять?

— Берем пару обычных автозаков. Максимальная загрузка — шестнадцать человек на автомобиль. Грузим, сажаем сопровождающих. Всё, как обычно. Тут никто ничего не заподозрит. Отъезжаем километров на сорок — вот сюда, в Песчаное, — палец майора показал точку на лежащей перед офицерами карте.

— Нормально, а дальше как?

— Объявляем пересадку, выводим их из автозаков. Процедура стандартная, не просекут. Во всяком случае — не сразу. Здесь есть несколько домов брошенных, и бывший поселковый пункт милиции. Там всё более-менее сохранилось, даже камеры остались. В них народ и запираем. Засовы на дверях я распорядился оборудовать. Оставляем в камерах основную массу контингента, а человек пять сразу отвозим к карьеру — там недалеко, меньше километра. Выгружаем… работаем, забираем наручники, потом едем за следующими. В день, ежели с утра начнем, пару ездок сделать можно.

— Шестьдесят человек?

— Меньше. Некоторых из них положено только в одиночке перевозить, и они об этом знают. Посадим в общую клетку, просекут неладное. Так что, полсотни, да и то, только если повезёт.

— Времени мало.

Корзун пожал плечами.

— Есть какой-то другой выход? Открыть огонь с вышек на построении? Ты уверен, что охрана станет стрелять? Если бы толпа бросилась на них, то ещё может быть, а вот так… по безоружным и внезапно…

— Да… могут и не начать.

— А вот зеки начнут! Им-то терять нечего, у многих руки по локоть в крови. Ты только на террористов глянь! Весь интернационал, да ещё и отмороженный на всю башку! Такие, если на волю вырвутся… вся округа кровью умоется! Тут у нас нормальных людей нет! Одна сволота сидит…

— Так что ж ты хочешь? Какая зона, такой и контингент…

— Ладно, — хлопнул ладонью по столу Шихматов. — Работаем так. И это… может быть, часовым боекомплект усилить?

— Тогда точно бучу жди. День, максимум, два — и эта информация до контингента дойдёт. И тогда — всё. Оттого и я оружия не беру, зеки народ глазастый — враз срисуют. И кто-то точно вопрос задаст, с чего бы это кум со стволом ходить начал? А вот в деревню я смотаюсь, предупрежу мужиков, мало ли как всё выйдет? Эти отморозки, случись им на волю выскочить, первым делом туда и рванут. Там выпивка и бабы, да и много ещё чего есть. Так что, пускай мужики наготове будут. А ты, кстати говоря, к воякам бы кого послал! Тут же радисты какие-то неподалеку сидят. Может, у них связь есть? Да и десяток солдат нам бы точно не помешал.

На утреннем построении нам объявили о предстоящих переменах. В зоне срочно потребовались места, и часть заключенных решили отправить куда-то ещё. Ну и что? Мало ли что в голову руководству взбредет? Новость эту восприняли без энтузиазма, но и не слишком ворчали. Здесь, в принципе, жить было можно. Начальник был дядькой хоть и суровым, однако же не злым и попусту никого не прессовал. Вот кум был мужик хитрый…

Ещё при первом нашем знакомстве, он, что называется, положил на меня глаз.

— Садитесь, Рыжов, — кивнул он мне на табурет, стоящий напротив его стола. — Курите?

— Здоровье берегу, гражданин начальник.

— А чего это вы так… официально? Вы же в прошлом тоже офицер. Воевали. Так и я этого хлебнул досыта.

— И где же?

— Да… были места… ещё когда срочную служил. Да и потом… пришлось. Но у вас, как я посмотрю, всё существенно круче. В личном деле написано, что вы воевали почти четыре года — это серьёзно. Где же?