Анатолий Дроздов - Рыцари плащаницы

— Ей баронство нужно. Феодалка! Не с моей зарплатой…

— У нас тоже баронства хотят. Вспомни наших миллионеров, их жен, кошек драных. Бабы везде одинаковы.

— Вас послушаешь, так не женишься никогда! — вздохнул Колбин. — Меня мать запилила, что пора.

— Пусть оставит тебе баронство в наследство…

— Я этого евнуха бывшего придушил бы, — угрюмо сказал Колбин. — Гад он все-таки!

— Чтоб торчать здесь два месяца?

— А что? Мне нравится! Полезут — еще подорвем! Тол есть…

— Зато Саладин уже знает про ход, — вздохнул Иванов. — Давай, Дима, как договаривались! — Он повернулся к третьему спутнику, все это время не проронившего ни слова. — Так, Кузьма Иванович!

— Всенепременно!

— На том и порешим! — сказал Иванов. — Уговор дороже женщин. Идем? Завтра хлопотливый день…

Троица спустилась с башни, прошла по стене и по каменной лестнице перебралась во дворец. Козма и Иванов разошлись по своим комнатам, а Колбин задержался. Когда коридор опустел, он на цыпочках подошел к двери покоев Алиеноры и, приложив к ней ухо, застыл на некоторое время. Затем, воровато оглянувшись, достал из кармана уголек и начертил на двери «х. й». Подумал и добавил: «лысый!»…

Процессия медленно вытекала из ворот Азни. Шагом ехали всадники, ведя на поводьях навьюченных и запасных коней, тащились тяжело груженые повозки. Одной из них управлял поджарый костистый монах — отец Лотарь, увозивший ставшую ненужной утварь своей церкви; пару гнедых другой повозки лихо нахлестывал Гуго. Рядом с ним восседала Берта, которая, как выяснилось, не умела ездить верхом. Замок покидали гости и все его обитатели, не пожелавшие остаться у сменившей веру хозяйки. Алиенора никому не препятствовала и даже подарила повозки; коней и сбрую дал Роджер.

Со стен Азни на уходивших с любопытством смотрели освобожденные из подземелья мамлюки Ярукташа. Они были в кольчугах и при оружии, только луки Роджер запретил возвращать им до времени — дабы не возник соблазн издалека сквитаться с кем-то за прошлые обиды. Сам новоиспеченный эмир Азни покинул замок еще на рассвете и сейчас маячил у шатра Саладина, вместе с повелителем наблюдая за исходом христиан.

Давая простор уходившим защитникам, войско султана подалось назад и теперь колыхалось неподалеку. Мамлюки, стоявшие в задних рядах, вставали на цыпочки и даже подпрыгивали, силясь разглядеть таинственных чужеземцев. На лицах их любопытство мешалось с разочарованием: в долину выходили обычные люди.

Когда последний защитник выбрался из ворот, Роджер поскакал вдоль процессии, выстраивая ее в походную в колонну. Затем он, а также Иванов с Колбиным, Козма с Иоакимом встали во главе. В этот миг от шатра Саладина к ним двинулась группа всадников. Это был султан с братом, Ярукташ и мамлюки султанской охраны. Они остановили своих коней на расстоянии прыжка от франков.

— Передаем тебе Азни, султан! — сказал Козма, выезжая вперед. — Как и договаривались. Где твой фирман?

— Ты получишь его! — невозмутимо промолвил Саладин. — Как только все условия нашего договора будут выполнены.

— Что не так?

— Я разрешил уехать всем, кто того пожелает, и забрать свое имущество. Но то, что принадлежит мне, должно быть оставлено.

— Я прихватил что-то твое? Прости, если это так. Я верну.

— Ты не взял ничего чужого, а вот он, — Саладин указал плетью на Роджера. — Должен вернуть.

Роджер положил руку на рукоять меча.

— Я ничего не брал у тебя, султан!

— Месяц тому ты приехал в принадлежащий мне город Эль-Кудс, который вы зовете Иерусалимом, и взял там одну вещь. Верни ее мне, и можешь ехать куда хочешь.

— Ах ты!..

Роджер выхватил меч — лезвие его молнией сверкнуло на солнце. В тот же миг сотня конных мамлюков, возникнув словно из-под земли, взяла голову колонны в полукольцо. Бросив поводья, мамлюки натянули луки и подняли арбалеты, ожидая команды.

— Так вот каково твое слово, султан! — крикнул Козма, бросив взгляд на изготовившихся сарацин.

— Слово мое нерушимо. Повторяю: вы уйдете живыми и невредимыми, вместе со своим скарбом, — насмешливо сказал Саладин. — Но то, что принадлежит мне, останется здесь. Любой, кто воспрепятствует моей воле, будет убит.

— Сначала сразимся! — воскликнул Роджер, потрясая мечом. — Козма, рыцарь Игорь! Бросайте свой гром!

Саладин перевел взгляд на брата. Аль-Адил привстал на стременах, но Козма опередил его.

— Мы отдаем твою вещь, султан.

— Попробуй забрать, предатель! — воскликнул Роджер. — Останешься здесь навсегда!

Козма обернулся и кивнул Иванову с Колбиным. Рука полковника сделала неуловимое движение — Роджер захрипел и выронил меч. Колбин подъехал, завел руки комтура за спину и ловко связал их прочным ремешком. Козма тронул коленками своего жеребца и подскакал ближе. Из седельной сумки Роджера достал увесистый сверток.

— Проклинаю тебя! — прохрипел Роджер. Ему было трудно говорить — удар Иванова пришелся ему под подбородок, ушибив гортань. — Да сгоришь ты в аду вместе со своими разбойниками!

— Охота тебе ругаться, рыцарь! — буркнул Козма и поскакал к Саладину.

— Ты это хотел, султан? — спросил, протягивая сверток.

Подчиняясь кивку Саладина, к Козме подскочил Ярукташ, принял сверток и высвободил тяжелую плоскую шкатулку.

— Она, Несравненный!

— Открой!

— Нужен ключ!

— Без ключа справишься, — насмешливо сказал Козма. — Ты ведь собирался ее украсть?! Евнуху из гарема не привыкать отпирать чужие замки.

Саладин с любопытством посмотрел на Ярукташа. Тот смутился, но тут же торопливо извлек из кармана шаровар какой-то крючок и дрожащими руками стал ковыряться в замочной скважине шкатулки. Скрипнула сталь, крышка отскочила, и Ярукташ вытащил наружу многократно сложенную ткань.

— Разверни! — велел Саладин.

Ярукташ, пристроив пустую шкатулку на седле перед собой, стал разматывать плащаницу. Край выскользнул из его рук, и неширокая полоса материи вытянулась во всю длину — от рук всадника до самой земли.

— Это и есть святыня многобожников? — пожал плечами Саладин, разглядывая грубо намалеванное на плотной ткани изображение лежащего человека со сложенными на груди руками. — Это то, что должно поднять заморских королей на войну со мной?

— Да, Несравненный! — торопливо выпалил Ярукташ, облизывая толстые губы.

— Я не ощущаю исходящей от нее святости, — пожал плечами Саладин, — а ты? — повернулся он к брату.

— Я тоже ничего не ощущаю, Несравненный!

— Это изображение вашего бога? — насмешливо спросил Саладин у Козмы.

— Да. Оно появилось на плащанице нерукотворно. Этот тот, кого правоверные зовут «пророк Исса»,

— Мы почитаем Иссу, но Аллах запрещает изображать людей. Даже пророков. К тому, думаю, это не нерукотворный образ. Обычный обман многобожников.