Юрий Корчевский - Огневой бой. Воевода из будущего (сборник)

Мы вернулись к костру. Десяток уже спал, улеглись и мы.

А проснулись все одновременно – хлынул дождь, перешедший в ливень. Вымокли все мгновенно.

Вскоре ливень прекратился, и всходившее солнце осветило паривший от влаги луг и наше промокшее насквозь воинство. Малюсенькая речушка от избытка воды вздулась, мутный поток нес щепки, мусор, и переходить ее вброд сейчас было рискованно. Ноги разъезжались по мокрой траве, под сапогами чавкала грязь. По такой погоде татары точно не нападут – хоть это радовало. Однако дозоры я все равно выставил – не ровен час, татары наскочат.

Надо было обсушиться и покушать. С трудом удалось развести костры – дерево намокло и больше дымило, чем горело. Ратники сушили тряпками оружие и кольчуги, протирали их салом. В тепле и сырости ржавчина появлялась на глазах.

После полудня солнце грело по-летнему, и грязь стала подсыхать. Приехал – не прискакал, а именно приехал – дозорный. Конь его был забрызган грязью по брюхо, и сам дозорный был в грязи и пятнах крови. Он свалил на землю пленного татарина, что лежал у него до этого поперек седла лошади. Татарин застонал и заругался сквозь зубы.

– Где взяли?

– За холмами, верстах в трех отсюда. Двое их было. От своих отбились или заблудились – мы так и не поняли. Одного лучник наш снял, а этот дрался как бешеный, Гришку Косого в руку ранил. У, собака!

Ратник пнул пленного сапогом.

Я поднялся, подошел к крымчаку.

– Кто такой?

В ответ татарин лишь сплюнул.

– Говорить, значит, не будешь?

Молчание.

– Может, языка не знаешь? Эй, кто знает татарский?

Подошел старый седой воин.

– Я понимаю, в плену у них два года провел.

– Спроси его – сколько их и куда направляются?

Воин заговорил по-татарски. Пленник сморщился, как будто лимон раскусил, заругался. Ругань была понятна и без перевода.

Убить его или отправить в стан князя? Отправлю-ка я его к Трубецкому. Там есть мастера, быстро язык развяжут. А не будет надобен – и там повесить могут.

Я отрядил троих всадников и отправил их с пленным под Коломну, написав сопроводительную грамотку. Я уже понял – надо о себе периодически напоминать, не надоедая без особой надобности. Начальство всегда любит победы. Когда ты одержал победу – это его заслуга, победа одержана под его руководством. Если же ты потерпел поражение – это твое личное поражение. Не зря еще древние говорили: «У победы сто отцов, а поражение – всегда сирота».

Когда я отправлял пленного, старшему ратнику наказал:

– Отдашь пленного и поговори с воинами, послушай – как дела, где татары? А то сидим тут, не зная обстановки.

Меня все-таки неизвестность в определенной мере беспокоила и даже угнетала. Может быть, татары уже с флангов обошли и готовятся туда ударить внезапно – не со стороны лощины, а сбоку.

Худо нам тогда придется, поскольку никакой защиты с флангов и тыла нет.

Надо завтра с утра, как подсохнет, распорядиться хоть небольшой частокол из бревен поставить по периметру лагеря, как это римские легионеры делали. Немудрящая защита, но она не позволит внезапно налететь конной лаве и рубить спящих или не готовых к бою.

Однако жизнь внесла свои коррективы.

Утром, после неспешного завтрака, только я собрал воевод, чтобы распорядиться насчет частокола, как в лагерь прискакал гонец.

– Кто воевода?

Я встал.

– Грамотка тебе.

Гонец протянул мне свернутую рулоном бумагу. Я развернул. Текст был нацарапан криво, впопыхах: «Выручай, татары одолевают».

– Кто тебя послал?

– Плещеев, боярин. Мы в трех верстах выше по реке стоим.

Я собрал бояр.

– Денисий, поднимай всадников, будем наших выручать. Пешим остаться здесь, быть в кольчугах и при оружии. Коли пешцев с собой брать – мешкотно получится, можем не успеть.

Забегали ратники, брони стали надевать, оружие готовить. Дежурные побежали к табуну за конями. Как ни торопились, а полчаса на сборы потеряли.

Наконец, все выстроились, готовые выступить. Я нашел глазами гонца воеводы Плещеева.

– Ты дорогу знаешь – ты и веди.

Я достал нательную иконку-складень Георгия Победоносца, что нашел летом в подземелье, поднес свой оберег к губам и взмахнул рукой:

– Вперед! За мной!

Мы пустили коней вскачь, только грязь из-под копыт летела.

Мой десяток взял с собой по моему приказу мушкеты, у меня за поясом – два пистолета и по сабле с обеих сторон. Хотелось бы поговорить с гонцом, что там да как, да попробуй на ходу —. язык откусишь. Тяжело коням раскисшую дорогу преодолевать. Жалко их, да поспешать на выручку надо.

Вырвались из-за леса, а на лугу бой кипит.

Получилось так, что мы оказались у татар за спиной. Сбили они наших с позиций и теперь теснили. Крымчаки нас пока не заметили – наш выход был неожиданным: никакого топота, все глушила грязь.

Я быстро оценил ситуацию, успев разглядеть татарский бунчук далеко впереди. Где-то там, значит, и мурза их. На лугу шел яростный лучной бой. Татарские конники, устремляясь за своими вожатыми, группа за группой, под громкие «язычные кличи» вели «напуск» – передовые наездники «крутили степную карусель» – проносились у переднего строя плещеевской конницы, осыпая русских всадников стрелами. Стрелы ударялись о щиты и брони наших конных, но чаще – достигали цели, сражая ратников и коней – многие всадники были без доспехов. Строй вологодского ополчения отвечал редкой стрельбой стрелами, почти без проку, выставив бесполезные покуда копья. «Долго им не продержаться, не смогут строй удержать, видно, врасплох застали», – мелькнуло в голове.

С левого края сшибка перешла в свальный бой. Оттуда доносились звон и лязг железа, крики раненых, ржание подрубленных лошадей.

Я бросил взгляд направо – в глубине дубравы маячили татарские кони, а может, и засаду там держали – под «притворное бегство», если лучным боем не удастся конницу Плещеева опрокинуть и рассеять.

Во мне закипала злость: «А на обе стороны повоюйте теперь или – кишка тонка?»

Я повернулся к своим:

– Передайте дальше: разворачиваемся в цепь, все делаем тихо, никакого шума и криков.

И добавил для Федора, что был рядом:

– Останется до татар сотня шагов – делаем короткую остановку и стреляем из мушкетов. Потом – сабли наголо и вперед.

Ринулись мы молча вперед, и оставалось уже не больше пары сотен шагов, как заметили нас татары, завыли, завизжали и стали разворачивать коней. Да поздно уже.

Я поднял руку. Мы на миг приостановились. Десяток вскинул к плечу мушкеты – залп! Все заволокло едким дымом. А хлопцы уже – мушкеты за плечо, рванули сабли из ножен и – «Ура– а-а!». Чего уж после залпа молчать? Десять мушкетов сделали свое дело. Заряжены они были крупной – на волка – картечью. Почитай, в итоге получили татары пулеметную очередь на всю ленту…