Радик Соколов - Холера. Дилогия (СИ)

— Да это я понял. — Хотей качал головой, заряжая отличный пистолет с накладками из позолоченного серебра. Не обращая внимания на разговор, руки насыпали в ствол порох, пыж и пуля лежали еще на столе рядом с шомполом. — Не надо ничего говорить. Не моего ума дело и все. Не хочешь, не надо. — Повторил он твердо. — Сенька тебя проводит, только круг дать придется. По дороге здесь напрямки. Сейчас на телегу сядем, а вечерком уже и на месте.

— Ничего, не впервой в лесу ночевать. Мне бы остановиться в городе где.

— Тут ничего не пообещаю. У самих крыши над головой теперь нет. Ты сразу к Агапу иди. Он хоть и чудной бывает, но может поспособствовать. У него несколько доходных домов. Не оставит спасителя дочери без внимания. — Хотей отложил в сторону готовый к стрельбе пистолет. — Действуйте так. Как доберетесь до города, давайте к Прокопу, а там он подскажет, как до дома Ленкиного отца добраться или что другое придумает.

— Понятно. — Женька невесело усмехнулся. — Перспективы были неясные. Вот если бы были деньги, но вот как раз их никто не пообещал.

— Да ты не обижайся. Некогда мне сейчас в городе прохлаждаться. Я у Прокопа внуков оставлю, а сам с Антоном сразу уеду. Вот когда мы вернемся, тогда и тебе смогу помочь. Ты главное меня дождись. Пристройся куда-нибудь и поживи тихонечко. — Разговор начинал утомлять Хотея. Пора было уезжать. — Вот возьми мешочек с порохом. — Дед вытащил из сумы весьма объемную баклажку. Лишним не будет. Все.

— Постой. — Из горенки выскочила Ленка. — Нечего его к Прокопу тащить. У нас поживет. Батюшка доходный дом в центре купил. Там комнаты еще не все сданы. — Уж в том, что она вынудит батюшку определить Женьку в туда, где ее покойный муж снял квартиру, она была уверена. В крайнем случае, девушка знала, к кому можно было обратиться за поддержкой.

Сенька вел уверенно. По правде говоря, тропа хоть и перестала давно пользоваться популярностью, но оставалась заметной. Женька мог бы и сам по ней добраться. Дорожка огибала небольшое нагорье по самому его краю. Она то взбиралась на холмы, то ныряла вниз изредка пересекая неудобья. Ночевали в небольших надежных таежных срубах, рядом с чистыми родничками. Не дорога, а курорт. Вот тропа прошла между тесно стоящими каменистыми холмами и вынырнула на открытое пространство. Путники оказались на краю огромного поля. Тайга изрядно отдалилась от поселения. Тропа, превратившаяся в пыльную дорогу, шла до самого города. Чем ближе становилось до поселения, тем все больше людей встречалось на пути. Никто не обращал на путников внимания и вскоре они оказались на краю огромного пустыря. Саблин ожидал, что на окраине будет безлюдно. Он сильно ошибся. Народ был. Сюда как на мед стекались охочие до развлечений горожане. На вытоптанном лугу собралась праздничная толпа. Уже за версту доносился радостный визг и хохот. На пустыре быстро воздвигли несколько времянок, называемых балаганами. Вокруг этих сараев и располагались главные аттракционы воскресного гулянья. Между балаганами были расставлены ситцевые занавеси, за которыми прятались деревянные козлы. Когда Саблин оказался рядом, он увидел, как над ширмами неизвестно в какой раз за день появился уродливый человечек с огромным носом. На голове Петрушки оказался одет ярко-красный колпак, а веревочные ножки перекинуты через край занавеси так, чтобы создавалось впечатление, что человечек сидит. Говорил Петрушка чрезвычайно противным голосом, какой бывает, если зажать нос.

Едва появившись, матерчатое создание начало задирать присутствующих, демонстрируя явное знание обстановки. Это был разогрев. Вскоре из-за портьеры появилась не менее уродливая Акулина. Далее разыгралось целое представление с участием монаха, дворника, городового, лавочника. Сюжет закручивался. Через некоторое время представление стало и вовсе сказочным: с участием черта, бабы яги и еще многих чудовищных персонажей. Толпа завороженно смотрела, живо переживая перипетии, происходившие с народным героем. Изредка течение спектакля прерывалось незамысловатыми интермедиями. Появлялись то жонглеры, то шарманщик, то ведомый на цепи медведь. Сами не заметив, как спутники потеряли возле балагана почти три часа. Опомнившись, Сенька почти волоком потащил неожиданно увлеченного зрелищем Женьку прочь.

За балаганом площадь оказалась занята каруселями, горками, потешными столбами и бесчисленными лавчонками. Чего только тут не продавалось. Явились пряники, пирожки, орехи, леденцы, изюм, а также всевозможные баранки, блины и калачи. Толстощекие бабы подзывали покупателей, суля божественный вкус.

Жаль только, что не у этих сладких вкусностей колготился жадный горожанин. Особое многолюдье наблюдалось около гостеприимно распахнутых дверей матерого кабака. У сильно прозорливых мужичков, покидавших стены этого заведенья, сороковочка благоразумно оказывалась прихвачена с собой. А среди многоголосой людской орды то один, то другой страждущий, не стесняясь, прикладывался к горлышку, словно говоря, что выпить сегодня — есть самое богоугодное дело.

Сенька вел Женьку по окраинам города. Движение по извивающимся слово змея улицам вдоль беспорядочного ряда разновысоких почти сплошь деревянных домов было не Бог весть, каким интенсивным. Редко проедет нарядный экипаж. В основном громыхали убогие возы, из соседних деревень, да сновавшие помещичьи экипажи. Пешим порядком передвигался всякий люд, преобладали, правда, всякого рода мастеровые да мелкие приказчики. Изредка пропыленная улица украшалась каким-либо скандалом, тут-же собиравшим словно из-под земли возникших зрителей. Сбившись тесной кучкой они так и подзуживали участников озлобленной перебранки перейти к настоящему мордобою. Впрочем, до драки чаще всего не доходило. Появлявшийся городовой, высвистанный постоянно дежурившими дворниками, прекращал безобразие. Вскоре улицы словно выпрямились и сделались шире. Чувствовалось приближение центра.

Женька издали приметил одноэтажный дом, что вытянулся вдоль улицы несуразной колбасой. С обеих сторон строения возвышались круглые открытые башенки. Эти украшения, как ни удивительно придавали зданию некоторую красоту.

Лавка, в которую Сенька привел Саблина, занимала одну треть дома и выходила своими четырьмя стеклянными окнами и филенчатой входной дверью на оживленную улицу близ огромной церкви. Поднимаясь по слегка расшатанным ступеням широкого крыльца, путешественники услышали часть беседы между работниками.

— Экий народец — сказал для начала разговора кудрявый приказчик Анисим, заглядывая в маленькую подсобку. — Того и гляди из-под носа что сопрут.

— Типун тебе на язык, — отозвался седой сторож Иван. — Глядеть надо лучшее. Вот в раньшее время. Попался на воровстве. Извольте ноздри рвать. А теперь. Никакого «распорядку».