Александр Мазин - Богатырь

– Завтра, если пожелаешь, мы с тобой прогуляемся по городу, – предложил он. – Ты увидишь нашу великую мечеть Исмаил-Рэбат. Я поговорю с имамом, расскажу, какого ты рода. Возможно, тебя пустят внутрь, хотя ты и не правоверный. А потом мы прогуляемся по базару. Может, тебе что-то приглянется, мой господин.

– Прекрасно! – одобрил Илья. С ягненком он расправился и взялся за обжаренного в кунжутном масле цыпленка. – Но у меня есть еще одно дело. Я пришел сюда не один. Со мной – спутник. Он – угр, но служит ромеям. Я поклялся доставить его в Булгар, помочь распродать добро и проводить на ромейское подворье.

– Служит ромеям? – нахмурился Халил. – Может, лучше было бы его… – Управляющий сделал жест, будто перерезает горло.

Собственно, Илья мог бы и приказать. Ничего не объясняя. Он был сыном хозяина. Но Халил ему нравился. Управляющий был почтителен без угодливости и наверняка неглуп и ухватист. Не зря его словенское имя было – Хватко. Кроме того, Илье хотелось похвастаться хитростью, которую он учудил.

– Я поклялся, – напомнил Илья управляющему. – И более того, обещал отдать ему записки, которые сделал его старший соратник по пути из Киева.

– Записки… – еще больше нахмурился Халил. – Уверен, что это не повредит Киеву и нам?

Илья засмеялся.

– Ты удивишься, – сказал он, щедро поливая цыпленка пряным соусом, – но я даже продолжал вести эти записи, когда этот человек умер.

– Зачем? – действительно удивился Халил.

– Затем, что я немного подправил записи! – засмеялся Илья. – Это ведь так просто. Там вписать лишнюю палочку, здесь прибавить «не» к слову «хороши». Так что польза от этих записей точно будет. Нам. К тому же я сказал угру, кто я, и он наверняка упомянет меня, когда его будут расспрашивать. Так что, может, доместику схол доложат о том, что не только спафарий Сергий, но и его сын трудятся на благо империи. Не знаю, будет ли от этого польза батюшке, но вреда точно не будет.

– Ты воистину сын своего отца, господин! – восхитился Халил. – Будто его кровь течет в твоих жилах. Ты умен, будто премудрый старец.

То была лесть не Хватко, а Халила. Липкая, как засохший в бороде шербет. Но Илья принял ее с удовольствием.

– Отец учил меня, – скромно сообщил он. – И дед Рёрех. И матушка. И еще многие. Весь свой ум я получил в нашем доме. И в домах нашей родни. А еще я много читал. Но представь, Халил, было время, когда для меня не было тяжелей урока, чем читать и писать! – Илья отодвинул блюдо с куриными костями и задумчиво оглядел стол: всё такое вкусное, с чего бы начать?

– Завтра с утра поедем к твоему угру, – пообещал Халил. – Все устроим, как ты велишь.

Красивый город – Великий Булгар. И удивительно чистый. Даже возы.

– Грязных в город не пускают. За стенами есть моечные, там и чистятся, – пояснил Халил. – А кто на улицах гадит – наказывают.

Они уже закончили дела с Режеем. Взяли у него и рабов, и товары вместе с лодьей. Оставили трех лошадей – везти самого Режея и деньги, которые тот пообещал передать родне Акибы. Собственно, с передачей было просто. Деньги должен был взять казначей ромейского подворья, а взамен выдать именные поручительства с печатью. По этим кусочкам кожи Режей или любой из родни Акибы мог получить деньги уже в Константинополе. Илья с подобным порядком был знаком. В батиных делах такие поручительства тоже были в ходу. Всяко удобнее, чем путешествовать с мешками серебра.

Угра проводили к ромейскому подворью, где Илья вручил ему подправленные записи, очень аккуратно подправленные, самый внимательный глаз ничего не заметит. Режей в ответ поклонился Илье в пояс. Как господину. На том и расстались.

Богатый город Булгар. Улицы мощены камнем. Дома поближе к центру – из камня, в три этажа, подальше – в два: один каменный, второй из дерева. Никаких дворов с воротами. Дома стоят плотно. По обычаю бохмичи: снаружи каменные стены, внутри дворик с тенистыми деревьями и прудом. А то и с фонтаном. Прохлада! Халил предложил Илье познакомиться с большими людьми города, но тот отказался. Задерживаться здесь он не собирался. Тем более Халил сказал, что послезавтра на Русь уходит отцовский караван из сотни возов с крепкой охраной. Путь займет шесть десятков дней. Не быстро, зато спокойно и безопасно. Вот к ним-то Илья и присоединится.

Так он поступил.

Илья вернулся в Киев в конце первого месяца осени. Обрадовал батю своими нежданными богатствами, но куда больше – благополучным возвращением. А особенно – рассказом о своей встрече с ромейскими соглядатаями и тем, что из этого вышло.

Батя похвалил. Видно было: гордится сыном. Илья от этого прям-таки лучился от счастья.

За ужином Илья вручил родне подарки. Чуть позже обрадовал Лиску серебряными браслетами и золотыми сережками, погладил ее округлившийся живот, где, как он надеялся, подрастал его сын, и на следующий день ускакал в степь с внуком Машега Маттахом и еще пятью молодыми гриднями: полевать тарпанов.

Вернулся совсем счастливый… И сразу попал в руки родни.

Сначала им занялась матушка.

Осмотрела, посетовала, что такой здоровенный: выдержал бы хребет.

– Ты когда с коня спрыгиваешь, спина не болит?

– Не-а! – весело отозвался Илья. – Я и со второго этажа спрыгну – ничего не заболит! Хочешь, покажу? – И шагнул к окну.

– Стоять! Вот дурной! Прострелит спину – опять влёжку ляжешь! Этого хочешь?

– Да ладно, мам! Что я, старец? Вишь, ноги у меня какие! Они всю тяжесть и примут. Хоть так, хоть в броне.

Ноги у Ильи и впрямь могучие. И выровнялись. Хромота прошла. Сила вернулась.

Сладислава вздохнула. Молодой он, Илюша, сил немеряно, страха нет. Как такого вразумишь?

– Одевайся и шагай, – скомандовала она. – Отец тебя видеть хотел.

Разговор Ильи с отцом тоже начался с осмотра, которым Духарев в целом остался доволен.

Заставил попрыгать, на руках пройтись, руки за спиной сцепить, ладонями до пола достать. Хорошие мышцы. Правильные. Рабочие.

– Упражняешься, как я велел? – спросил он.

– Непременно. Пропустил, только когда раненый лежал.

– Рану ты по-дурному получил, – проворчал Сергей Иванович. – Себя переоценил, врага недооценил, а надо как?

– Надо – наоборот, – вздохнул Илья. – Больше не повторится.

– Дай Бог. Бегаешь как?

– Хорошо бегаю! – оживился Илья. – С Голубем бегали по пути много. Он – рысцой, а я так. Поспевал. За стремя почти не брался.

– Хорошо, – похвалил Сергей Иванович. – Бег – это выносливость. В бою ведь так: кто устал, тот умер.

– Ага! Дедко Рёрех так говорил. Только я не устаю, батя.

– Это ты, парень, в настоящей сече не бывал, – покачал головой Сергей Иванович. – Когда с восхода до заката.