Степан Кулик - Дилижансом, дирижаблем

– Пойдемте. Пора подкрепиться. Не уверен, что в Доме нас примут с распростертыми объятиями. Ах да, вилары… Умны, талантливы, красивы… Настолько, что все остальные им кажутся глупцами, бездарями и уродами.

– Нарциссизм?

– Простите?

– В моем мире так называется одно из психических заболеваний. Расстройство личности, характеризующееся убеждённостью в собственной уникальности и превосходстве над остальными. Завышенным мнением о своих талантах и достижениях. Поиском восхищения окружающих для подтверждения своей уникальности и значимости. Идеями о том, что окружающие им завидуют.

Князь внимательно выслушал и кивнул.

– Очень похоже. Только у нас этим, ммм… нарциссизмом болен целый вид. К счастью, весьма немногочисленный и предпочитающий изолированный стиль жизни. Виларов, если это не артисты или иные знаменитости, редко встретишь за пределами Дома. Но отсюда и обратная сторона медали – завесы на входах в их шатры весьма неохотно распахиваются перед чужаками. И я не удивлюсь, если нас с вами даже на порог не пустят. Не говоря уже о помощи или снабжении…

– Ну, хоть не прибьют…

Александр обвел широким жестом пустынную степь вокруг оазиса и произнес многозначительным шепотом:

– Вы считаете, что об этом кто-то услышит?

Родион остановился. Князь немножко переигрывал, но вряд ли шутил. Скорее всего, Александр и в самом деле не отбрасывал такую возможность. Как человек входящий в клетку с дрессированными хищниками. По идее, не должны, но…

– Ваше сиятельство! – наперерез им из-за кустов выскочил Шон. – К вам гости… Много. Шон не пускать. Они смеяться и не слушать…

Мог и не предупреждать. Сколько того терновника. Пары шагов хватило, чтобы выйти на открытую местность и увидеть с десяток молодых парней в яркой, свободной одежде, громко переговаривающихся и поглядывающих на аэростат. При этом один из незваных гостей взбирался по штормтрапу, а еще двое вертели в руках карабин князя и берданку Родиона.

Заметив воздухоплавателей, вилары дружно повернулись им навстречу, беря в полукольцо. А один, мужчина постарше, подпоясанный семицветным кушаком шагнул навстречу и громко произнес:

– Стойте! Ни шагу дальше! Назовитесь! И объясните, с чем пожаловали в Дом Андам?

При первом знакомстве ротмистр Никитин особого впечатления не производил.

Несмотря на дворянское происхождение, Яков Игнатьевич не унаследовал благородных черт. Лицом был простоват, пухлощек, из-за чего казался гораздо моложе своих лет. Ростом невысок. К тому же, как и у большинства мужчин выросших в седле, ноги кавалерийского офицера имели некоторую дугообразность, в свою очередь вызывающую характерную, шаркающую походку. Что никоим образом не придавало ему лоска и шарма.

Тонкие, росшие в ниточку, как у азиатов, усы Якова Игнатьевича свисали вниз, придавая лицу ротмистра выражение вселенской скорби и печали. Словно он только что навек распростился с дорогим человеком и совершенно не представляет, чем дальше занять образовавшуюся пустоту.

В крайнем случае, те, у кого не столь пылкое воображение – решили бы, что у Якова Игнатьевича постоянно болят зубы.

Зато, отчасти благодаря этим изъянам, ротмистр Никитин легко сходился с людьми и был принимаем в любом обществе.

Мужчины не видели в недоросле соперника. Девицы, постреливающие глазками за блистательными гвардейцами и кавалергардами – поклонника. А матроны, – взвалившие на свои плечи соблюдение приличий ветреными красотками, по крайней мере до замужества, – несмотря на богатый жизненный опыт, не чувствовали в «рыцаре печального образа» угрозы для подопечных. Даже, наоборот, весьма привечали Якова Игнатьевича и без опаски оставляли девушек с ним наедине. Не подозревая, что у него спрятано в каждом рукаве по козырному тузу.

Первый, – предназначенный для атаки, – великолепный баритональный тенор. Который, в сочетании с доверительным тоном, мог заворожить любую красотку. Если та неосмотрительно позволяла ротмистру хоть на несколько минут завладеть ее вниманием и слухом… И второй, – для защиты, – виртуозное владение саблей.

Поэтому, когда оказывалось, что под личиной подранка скрывается хищник не менее жестокий чем великосветские орлы и ястребы, зато более ловкий, способный нанести мгновенный удар – прятаться или защищаться было поздно. Как от разящей без промаха легендарной «черной молнии» – сокола-сапсана.

Так что, куда бы не забросила ротмистра Никитина армейская служба, все заканчивалось примерно одинаково…

Обидчика, вздумавшего оскорбить неуклюжего провинциала, ждала последняя в его жизни дуэль. А где-то в купеческом или мещанском доме горько рыдала на плече недоглядевшей за ней тетушки, забывшаяся на минутку девица… Ощипывая герань, комкая кружевные занавески и вспоминая прощальные поцелуи сладкоголосого гусара.

Ясное дело, что до бесконечности такие похождения не могли продолжаться безнаказанно и, несмотря на безупречный послужной список, раньше или позже коса непременно нашла бы свой камень. Если бы полицейский рапорт о шалостях бравого ротмистра случайно не попался на глаза Николаю Христиановичу фон Боку.

Имея богатейший опыт в подборе кадров, статский советник почувствовал, что если энергию амбициозного молодца, пока не поздно, перенаправить в нужное русло, то от такой прыти может случиться большая польза царю и Отечеству. О чем и доложил Столбину лично.

Ротмистр Никитин был вызван из Екатеринбурга в Санкт-Петербург для собеседования. Результатом которого стало годовое обучение на спецкурсах и зачисление в штат Шестой (Особой) экспедиции Третьего отделения Собственной Е.И.В. канцелярии…

С тех пор прошло более пяти лет, но глядя на печальное лицо Якова Игнатьевича, никому и в голову не могло прийти, что в его жизни случились хоть какие-то изменения к лучшему.

Впрочем, чему прикажете радоваться?

Одно дело война, и совсем иное когда башибузуки безнаказанно вырезают пассажиров рейсового паробуса. В том числе троих детей младше семи лет и двоих стариков. Хотя, при чем тут возраст? Разве остальным мужчинам и женщинам, едущим по делам в Кишинев меньше хотелось жить? Или, может, их не ждут дома такие же старики и дети? В одночасье потерявшие и любимых, и кормильцев…

Едва лишь забрезжил рассвет, Никитин принялся по кругу обходить место резни, высматривая что-то известное только ему. С каждым кругом расширяя территорию и все больше недоумевая по поводу бессмысленной жестокости, произошедшей здесь трагедии.

Ограбить – это понятно. Хотя, какой там навар с людей путешествующих эконом-классом? Девушек забрать – тоже имеет смысл. Но для убийства всех подряд – разумного объяснения нет. Ну, не списывать же все на врожденную кровожадность басурман. Тогда на пограничье война бы ни на один день не затихала. Нет, должно быть еще что-то… неочевидное, но очень важное. Какая-то деталь, пока ускользающая от понимания…