Евгений Мостовский - Сугубо финский попаданец. Дилогия (СИ)

Залпы 15 см гаубиц ложатся кучно, огонь «красных» слабеет, пора! Серия сигнальных ракет и бригада начинает движение. Кажущаяся бессистемной, мешанина штурмовых танков и Т-26R, гренадёры с «Суоми» и СВТ, хлопанье мелкашек «Панаров», держащихся позади и полузасыпанная траншея — последнее пристанище «черных комиссаров» — моряков Балтфлота. Сводная бригада Танковой дивизии против сводной бригады морской пехоты, бой без компромиссов и пощады. Здесь не сдаются и не берут пленных, здесь не выкрикивают лозунги комиссары, здесь не место лакированным сапогам и стекам штабных офицеров. Здесь одни вымещают вековую обиду, а другие отстаивают великодержавную гордость. Прижатые к берегу моряки старались подороже продать свою жизнь. Бросок с связкой гранат под блестящую гусеницу танка или самоходки — обыденность, «Светка» с примкнутым, ножевым штыком, но без единого патрона — верный билет в матросский рай, лишь бы штык запутался в финских кишках. Плавящиеся стволы «Дегтярей», вторые номера не успевают подавать диски и бесконечные, захлебывающиеся очереди «Суоми» вдоль окопа, у этих стволы не плавятся. Восемнадцатилетний мальчишечка-краснофлотец и сорокалетний хуторянин-гренадёр катающиеся по дну траншеи, пластают друг-друга финками. Озверевший фельдфебель и старшина первой статьи душат друг-друга на огневой разбитой сорокопятки, среди стрелянных гильз. Кап-три с вытекшим глазом и заживо сгорающий, в огне «Бутылки Молотова», капрал-танкист. Так безнадёжно и самоотверженно дрались финны в 39-м и так-же костьми ложились советские в 41-м. К полудню морская бригада растаяла как кусок сахара в кипятке. Motti был запечатан, 43-я и ошмётки 115-й и 123-й дивизий были обречены на смерть и ужас финского плена.

«Никогда не воюйте с русскими. На каждую вашу военную хитрость они ответят непредсказуемой глупостью» — хмыкнул Маршал Маннергейм, прочитав последнюю депешу из Армии Перешейка.

Эш славно начал, взломал левый фланг 23-ей армии в узком дефиле между озёр Вуокса и Ладога, потом он выпустил Подвижный корпус- овчарку, которая побежала на юг, вдоль тылов советских дивизий. Те, словно стадо овец, послушно сбились в кучу, вяло попытались прорваться на восток, но отброшенные, печально побрели к берегу Финского залива, подталкиваемые вбок VI, а потом ещё и IV корпусами. С фронта ситуацию контролировал II корпус, проводя локальные атаки, все шло просто замечательно, пока вдруг… Ох уж эти военные неожиданности. Благостную картину испортила самая «тихая» дивизия — 142-я, до сих пор не создававшая вообще никаких проблем. Стояла себе на позициях и никого не трогала, абсолютно не обращая внимания на колонны войск в своём ближайшем тылу. Ходят? Окружают? Да и пусть их. Вместо того, что бы бросить позиции и вместе со всеми обреченно шагать в ловушку расставленную Эшем, полковник Микульский, Семён Петрович, поступил по своему. Терпеливо подождав, покуда арьергард 43-й дивизии не освободит дорогу, он двинулся перпендикулярно общему движению по кратчайшему пути к старой границе, прямо по рельсам железной дороги. Дивизия была как буд-то накрыта шапкой-невидимкой, её никто не видел, ни авиация, ни егеря. Без разведки и боевого охранения, даже не форсированным маршем, стройными походными колоннами, сохранив все имущество до последнего гвоздя они подошли к станции Кямаря через час после того как оттуда ушёл Подвижный корпус. Передовой полк отшвырнул с пути егерский батальон, обустраивающий оборону и дивизия гордо прошествовала дальше к линии Маннергейма, как и предписывал приказ командарма. Передовые части IV корпуса подошли к станции через два часа, после того, как её покинул арьергард 142-й дивизии. Только сейчас штаб Армии Перешейка узнал, что одна «овца» отбилась от стада. На возмущённые вопли оперативного отдела: — «Как такое могло произойти?!» — разведчики смущённо разводили руками. Мистика да и только. Прочитав это сообщение, Маршал схватился за голову и процитировал Бисмарка. Положение нужно исправлять, выход полноценной дивизии на линию КаУР, может вселить в Сталина излишний оптимизм, а это сулит серьёзные проблемы в будущем.

— Соедините меня с генерал-лейтенантом Эшем. — и почти сразу же.

— Леннарт, что ты теперь собираешься делать?

Оплывшие финские и советские окопы, затопленные землянки с провалившимися накатами, подгнившие и покосившиеся сосновые колья с обрывками колючей проволоки — вот тебе и «подготовленные рубежи» на линии Маннергейма. Но приказ есть приказ и в ночь с 26-го на 27-е августа 142-я дивизия начала зарываться в землю. После начала передислокации на новые позиции связисты ни как не могли соединиться с Штармом. Соседей не было ни слева, ни справа, одни, как прыщ на заднице! А с утра началось… Сначала летали разведчики, по ним стреляли все: от зенитного дивизиона до последнего обозника с карабином без штыка, одного даже подбили — «рама» с дымом ушла северо-запад. Потом стали налетать бомбардировщики и штурмовики. Зенитки выбили почти сразу, «Мерзкие» и «Мораны» охотились за каждым орудием, каждым пулемётом направленным вверх, пуская ракеты и вываливая мелкие бомбы. Бомбардировщики, были и пикирующие и обычные, шли уже на разведанные цели и бомбили прицельно, в несколько заходов. Перепахали все позиции и ближний тыл. Хорошо, что успели окопаться, потери среди личного состава были небольшие, а вот обозы и артиллерию потрепали крепко. Часа в три дня, над самыми деревьями застрекотали автожиры, иногда даже зависая над одним местом, если самолёты чего-то не замечали, то от этих было не спрятаться. Стрелять по ним опасались, рядом все время крутились штурмовики. Издалека заработала артиллерия, потом небольшими группами появились пехотинцы, но в атаку идти не спешили, тоже стали окапываться. К вечеру пошли сообщения: обходят с флангов, просачиваются через лес силами до батальона. Ситуация ожидаемая, финны по другому и не воюют, сейчас обойдут, на дорогах сделают завалы и перекроют пути отхода, а потом начнут членить дивизию и уничтожать её по частям. Дилемма, если оставаться на месте, то уже завтра пробиться на восток не получится, оставить позицию без приказа — можно и под суд загреметь, а связи все нет. Полковник Микульский решил рискнуть, посадят не посадят это ещё вопрос, а вот если финны окружат, вопросов точно не будет — либо смерть, либо плен. Будем отходить на Териоки. Так начались мытарства 142-й стрелковой дивизии.

30-го августа 1941 года поздно вечером Главный штаб обороны Финской республики был потрясён, «Старик» снова начал «чудить».

Маршал Маннергейм, сидя в учительской гимназии города Миккели, которая служила ему кабинетом уже вторую войну, пытался разобраться с отчетом службы тыла по наличию вагонов и паровозов на которые армия может рассчитывать в ближайшую неделю. Без стука распахнулась дверь и в комнату влетел генерал Айро Аксель — нынешний начальник штаба — лицо покрасневшее, глаза под очками лихорадочно блестят, в руках бланк расшифрованной радиограммы.