Евгений Мостовский - Сугубо финский попаданец. Дилогия (СИ)

На острие клина советских войск, таранящих финскую оборону, действовала танковая группа полковника Баранова. В нее входили части 10-го танкового корпуса, в основном БТ из 13-ой танковой бригады (без одного батальона) и 15-я стрелково-пулеметная бригада (без одного батальона). К вечеру 13 февраля они вышли на железнодорожную линию Ленинград-Виипури, до станции Кямаря оставалось не более 2,5 км. Пока было светло, несколько танковых взводов рванулись прямо по насыпи вперед и почти сразу же наткнулись на линию вкопанных в промерзшую землю рельсов, переплетенных колючей проволокой. Откуда-то от станции захлопали противотанковые пушки, потеряв несколько машин, танкисты оттянулись назад. Как только стемнело, вправо и влево вдоль надолбов двинулись разведгруппы, стремясь нащупать фланги позиции, саперы начали резать проволоку и закладывать подрывные заряды под рельсы. Спешно подтягивалась дивизионная артиллерия. В штаб армии ушло сообщение о том, что ударная группировка вышла на промежуточную линию обороны белофиннов.

Тимошенко и Мерецков, имея данные фоторазведки, ожидали чего-то похожего, по этому распоряжения посыпались как из рога изобилия. В прорыв начали вводить полк РГК, с рассвета по обнаруженному укреп району ударят всеми силами армейская и фронтовая авиация, благо погода ожидалась хорошая. 100-я и 123-я дивизии получили указания — «Расширить горловину прорва во что бы то ни стало». Финны однако отказывались действовать по сценарию, навязываемому красными командирами. Все началось еще ночью, воспользовавшись тем, что небо наконец очистилось от туч, в темноте застрекотали бипланы 1-го полка, атакуя любые световые отблески вдоль дорог в районе прорыва. Колонны снабжения и тяжелая артиллерия понесли потери и были вынуждены остановиться, дожидаясь рассвета. Утренняя разведка боем вдоль железнодорожной линии, ожидаемо не принесла особых результатов, единственно что удивило это непривычно плотный гаубичный огонь калибров более 150 мм. Массированный авианалет обернулся серьезными потерями, станция Кямаря оказалась прикрыта не менее, чем двумя полками зениток, а в воздухе баррожировали большие группы истребителей с голубыми свастиками и красно-белыми шаховницами. Командующий ВВС СЗФ поднял в воздух все «Ишаки» и «Чайки» до которых мог дотянуться и уже к двум часам дня над станцией ревело воздушное сражение в котором дрались не менее двухсот пятидесяти машин с обеих сторон. В три часа дня 7-я стрелковая дивизия поддерживаемая танками Баранова, после часовой артподготовки, ударила южнее железнодорожной линии. Потери как всегда были высокими, но кое-где красноармейцам удалось ворваться в передовые траншеи. Почти сразу же последовала контратака, немногие выжившие вернувшиеся назад, сообщили о том что драться пришлось с поляками. 123 дивизия, усиленная танковой группой комбрига Вершинина целый день атаковала в направлении станции Лейпясуо, но успеха не имела. 100-я дивизия совместно с 35 бригадой несколько раз пытались фланговыми атаками на Суммакюля сломить оборону противника, но так же безуспешно. Обе дивизии, не выходящие из боев с 6 февраля понесли серьезные потери и их атакующий потенциал был не высок. Что бы как-то усилить эти подразделения, Мерецков приказал в течении ночи передать в их распоряжение дивизион особой мощности вооруженный Б-4.

Уже довольно поздно вечером Командарм-7, подводя итоги дня обратил внимание на то, что стационарная оборона противника имеет форму подковы, вершина которой находится перед Кямаря, а изогнутые фланги упираются в линию Маннергейма. По сути его войска находятся в мешке, стенки которого хорошо укреплены и пробить их пока не получается, это не хитрое открытие несколько смутило Кирилла Афанасьевича. После недолгих раздумий, не смотря на уже поздний час, он созвонился с командующим фронтом и поделился своими опасениями — «а не ловушка ли это?». К облегчению Мерецкова, Тимошенко отнесся к его словам очень серьезно, он сказал, что завтра с утра выдвигает вперед три дивизии фронтового резерва. Обещание помощи несколько успокоило Кирилла Афанасьевича, ведь все силы 7-й армии были уже задействованы. Единственное подразделение на которое в ближайшее время можно рассчитывать это группа комбрига Борзилова, формируемая из танков 20-й тяжелой бригады и 1-й легкотанковой. К сожалению создаваться группа начала только вчера и ее готовность будет не раньше 16-го. Тем не менее Мерецков не решился отдать команду о приостановке наступления и переходе к обороне.

Рассвет 15 февраля подтвердил самые черные предположения командующего 7-й армии. В ночь с 14 на 15 февраля из района Сумма-Хотинен от бетонного убежища SK-16 была атакована 10 °CД. Дивизия вымотанная многодневным наступлениям на укрепрайон, не смогла отбить внезапную атаку и подалась назад. Финская егерская бригада продавила около семисот метров, захватила 5 203 мм Б-4, приготовленных для выхода на прямую наводку, понесла потери, залегла. На рассвете 30 минутный артналет двух артполков окончательно дезорганизовал советских стрелков. Затем началась атака 1-й и 6-й пехотных дивизий, на фронте в четыре километра, егеря пошли вторым эшелоном. Пройдя два километра, уже к 12 дня они вернули себе главную линию обороны возле ДОТа Sj-5. Сотая стрелковая была разгромлена. Ситуация с 123-й выглядела несколько по иному. Группа командиров во главе с полковником Алябушевым и командиром дивизиона особой мощности майором Семенчуком проводили рекогносцировку перед утренней атакой, когда началось финское наступление. Советские командиры оперативно организовали оборону и первые ночные удары были отбиты с большим уроном для противника. Не взирая на мощный арт огонь и применение танков, 123 дивизия удерживала позиции до тех пор пока в 13.15 с тыла не ударил пехотный полк 1-й дивизии финнов. Полковник Алябушев попытался организовать круговую оборону, но во время очередного огневого налета был тяжело ранен. С этого момента, дивизия потерявшая твердое управление и постоянно атакуемая со всех сторон не выдержала и начала беспорядочное отступление. Ситуация усугубилась введением в бой противником крупной группы танков. Красноармейцы не имевшие не только противотанковых ружей, но даже бутылок с бензином оказались бессильны против бронированных машин. Единственный кто сумел организовать достойный отпор был полковник Рослый, командир 245 полка. Вокруг КП скопилось пару сотен отходящих бойцов, подстегиваемых паническими криками — «Танки прорвались!» Жестоким мерами, расстреляв нескольких паникеров, удалось навести порядок и развернуть красноармейце в цепь, с ближайшего пункта боепитания приволокли пять ящиков гранат и моток телефонного провода, полковник приказал всем крутить гранатные связки. В этот момент на ближайшей опушке появились три танка с десантом на броне. Цепь, вжавшись в снег затаилась, финны тоже сближаться не спешили. Казалось, что так ни кто и не решится первым открыть огонь. Развязка наступила внезапно, из-за леска захлопали минометы, на правом фланге затрещали «суоми» и вражеский танковый взвод постреливая из пулеметов двинулся в лоб. От палаток полкового КП ответили «Дегтяревы» и два «Максима», финская пехота залегла, а под гусеницы двух первых танков полетели связки гранат. Рослый от досады, что сорокопятки и БТ группы комбрига Вершинина, были выбиты в утреннем бою, мог только кулаки кусать, контратаковать было нечем. Пришлось собирать людей и отходить, а вся дивизия побежала. На плечах, в панике отступающих красноармейцев, 9-я пехотная финнов вместе с танками прорвались к 15 часам в район ДОТа «Поппиус», сомкнули фланги с 6-й пехотной и запечатали прорыв.