Валерий Большаков - Танкист №1. Бей фашистов!

Капотов, как младший по званию, сбегал вниз и вернулся с бутылочкой грузинского коньяка «ОС» [20], щедро потратившись на закуску – однова живем!

Поэтому Репнин лег спать лишь в девять вечера, оттащив на диван уже дрыхнувшего Николая.

Надо выспаться, подумал он, укладываясь в чистую постель. Завтра на фронт…

Из воспоминаний С. Отрощенкова:

«Когда починились, догнали наших. Пришли в район, никогда не забуду, казачьего хутора Хлебный. В трех километрах другой хутор – Петровский. Его тоже заняли советские танки, но не нашей бригады. Между хуторами, расположенными на холмах, пролегала низина. Рано утром по ней огромной сплошной толпой пошла, спасаясь из окружения, 8-я итальянская армия.

Когда передовые части итальянцев поравнялись с нами, по колоннам пошла команда «Вперед! Давить!». Вот тогда мы им с двух флангов дали! Я такого месива никогда больше не видел.

Итальянскую армию буквально втерли в землю. Это надо было в глаза нам смотреть, чтоб понять, сколько злости, ненависти тогда у нас было! И давили мы этих итальянцев, как клопов. Зима, наши танки известью выкрашены в белый цвет. А когда из боя вышли, танки стали ниже башни красные. Будто плавали в крови. Я на гусеницы глянул – где рука прилипла, где кусок черепа. Зрелище было страшное. Взяли толпы пленных в этот день. После этого разгрома 8-я итальянская армия фактически прекратила свое существование, во всяком случае, я ни одного итальянца на фронте больше не видел…»

Московская область, Волоколамск. 20 декабря 1941 года

На фронт Репнин отправился на пяти новых танках «Т-34Т». Буква «Т» означала «торсионный». Это был, так сказать, промежуточный вариант – с большой башней-«гайкой», расположенной посередине, с усиленной лобовой броней, но пушка на «бронеединице» стояла старая, Ф-34, правда, удлиненная до 55 калибров.

Танкостроители, как оказалось, вовсе не почивали на лаврах с прошлого года, а наготовили целую кучу доработок и новинок – все они были воплощены в «Т-34Т».

Беда была в том, что всего таких танков числилось пять на всю Красную Армию. Завод № 183, что в Нижнем Тагиле, только-только готовился к серийному выпуску новых машин.

Правда, Морозов клятвенно пообещал выпускать «Т-34Т» малыми партиями, зато весной 42-го новые машины пойдут потоком, уже с 85-миллиметровыми орудиями.

На передовой их увидят только летом, но и это был настоящий рывок!

А рота Репнина, выходило, стала по совместительству испытательной. Вызванные с передовой экипажи – Гешин, Капотова, Антонова, Борисова и Самохина, – повели танки своим ходом.

Самым удивительным для здоровяка Бедного стало его новое место – слева, а заряжающему Федотову пришлось привыкать к пятому члену экипажа – старшему сержанту Фролову, наводчику.

Человек этот был обстоятельным, спокойным, даже сонным с виду, но с орудием управлялся умело, стреляя быстро и точно.

Что и требовалось доказать.

Вести с фронта радовали – враг отходил.

После победы под Крюковом Рокоссовский создал подвижную опергруппу под командованием Катукова.

По идее, танкисты 1-й гвардейской, после двух месяцев непрерывных боев, должны были отойти во второй эшелон, чтобы хоть малость передохнуть, но больше воевать было некому.

И танкисты-гвардейцы возглавили наступление.

Бронемашины группы Катукова с десантом на броне совершили обходный маневр в тыл противнику. От станции Нахабино они двинулись к югу, по снегам и бездорожью. Переправились в Павловской Слободе через Истру и неожиданно появились у станции Ново-Иерусалимской. Не прекращая движения, перерезали шоссе к западу от городка Истра, у Ново-Петровского.

И немцы оказались в ловушке, отходные пути к Волоколамску им отрезали напрочь.

И вот пятерка «Т-34Т» возвращалась к некогда оставленным рубежам, быстро катила по Волоколамскому шоссе.

По обочинам валялись горелые остовы грузовиков, ломаные телеги и убитые лошади, россыпи снарядных гильз, а в одном из сараев близ дороги оказался целый склад немецких касок.

Жить стало лучше, жить стало веселей.

По направлению к фронту шли и шли грузовики с боеприпасами, горючим и провизией. Наверху, словно сторожа, сидели бойцы, возвращавшиеся в свои части из госпиталей.

Катили тракторы и тягачи, волочившие орудия. Пехота размеренно топала по обочине. Скакали конники.

Порой навстречу брели колонны пленных – жалких, кутавшихся в шинели и одеяла, затянутых веревочными опоясками, кто в краденых валенках, кто и вовсе в невообразимой обувке из ящичков, набитых соломой.

– Победители идут, – скривился Фролов.

– Завоеватели! – поддержал его Борзых. – Сами не дошли до Москвы, так их теперь доведут!

– Суки! – кратко выразился мехвод.

За Ново-Петровским уже смердело фронтом – догорали избы в селах, чадили черные от копоти танки, «Опели» и «трехтонки» «ЗИС-5».

Оперативную группу Катукова Геша разыскал в деревеньке Бели. Здесь же обретался и сам Михаил Ефимыч.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – крикнул Репнин, вылезая из люка.

– И вам не чихать, товарищ гвардии старший лейтенант, – ответил комбриг, улыбаясь. – Что за чудо-техника?

Тут все пять экипажей загомонили хором, да вразнобой, спеша нахвалить новые танки.

Катуков рассмеялся и отмахнулся:

– Давай в строй, ротный. Будем брать Волоколамск!

– Есть брать Волоколамск!

С северо-востока наступали танкисты генерала Ремизова. Они опрокинули вражеские заслоны в Шишкине и Ченцах и вышли к северной окраине Волоколамска [21].

Катуковцы атаковали с юго-востока.

Рота Репнина приближалась к деревне Горюны – месту, которое Геша недолюбливал. Нет, умом он понимал, что деревня тут ни при чем, и вообще – он жив, уберегся, и линия жизни продолжилась, не пресеклась, как у «настоящего» Лавриненко, и все равно неуютно ему было в Горюнах, неуютно и гробно.

Геша глянул в перископ вращающегося прибора наблюдения «МК-4». Немцы на месте. Вон грузовики, рядом орудия…

Репнин поджал губы. Не зря, ох, не зря мусолил он свою тетрадку! Пригодилась-таки. Взять хотя бы этот «МК-4». Ведь отличный прибор! Их в башне аж три – у заряжающего и наводчика они в крыше торчат, а у него – в крышке люка командирской башенки. По прибору можно распознать цели на местности за 1200 метров. А откуда взялся «МК-4»? Да скопировали его с английского Mk-IV, который стоял на британских танках – их слали по ленд-лизу! Но в той реальности, где родился Геша, это произошло аж в 43-м, хотя «Валентайны» прибыли в СССР осенью 41-го. Чего ждали, спрашивается? А ничего! Просто никто из производственников не хотел себе голову морочить всякими приборами [22]. Правильно, не им же гореть в танках…