Владислав Толстой - Альтернатива маршала Тухачевского (СИ)

— Ну, с делом мы разобрались — теперь по водочке? — спросил командарм.

— С нашим удовольствием — ответил нарком.

Двумя днями позже новый Тухачевский, закончив две статьи по вопросу "позиционного тупика", и, отдав гранки этих статей Какурину, решил дать себе небольшой перерыв от военно-теоретических трудов. Сделать это он решил, руководствуясь одним из любимых высказываний покойного тестя, гласящим, что "Лучший отдых — смена работы".

Благо в таком отдыхе недостатка у него точно не ожидалось, скорее, наоборот, на ближайшие годы "отдыхом" он был обеспечен на двести сорок часов в сутки, если не на четыреста восемьдесят. Вообще, объект искренне удивлял полковника Ленкова — ведь не глупый был человек, и, при этом, он плюнул на все, включая немаленькие полномочия НГШ, даже после урезания их Ворошиловым. Вместо того, чтобы укреплять и расширять свои возможности, что он вполне мог делать и в оригинале, Тухачевский предпочитал светски развлекаться. Весьма странно — и ведь никак нельзя сказать, что "В детстве он слаще морковки ничего не ел", поэтому и начал "добирать недоданное", дорвавшись до власти. И иллюзий относительно нравов окружающего террариума у него быть никак не могло, поскольку он сам был его частью — да что говорить, если будучи командующим в Минске, Тухачевский поступил как и все крупные военачальники Красной Армии того времени, сформировав свою "преторианскую гвардию" (было в РеИ — оперативно-боевое подразделение было сформировано из бойцов и командиров 27-й и 33-й стрелковых дивизий — В.Т.). Очень странно себя вел Михаил свет Николаевич — и рациональных объяснений этому как-то не находилось, если не считать за таковое "звездную болезнь" в особо тяжелой форме, излечимой лишь свинцовыми пилюлями.

— Ладно, хватит отвлеченных размышлений — работы невпроворот — одернул себя Вячеслав Владимирович.

Реалии были, мягко говоря, не располагающими к оптимистичному взгляду на возможное будущее. Советский Союз не имел очень многого из того, что жизненно необходимо для развитой страны — станкостроения и производства алмазного инструмента; серьезного производства двигателей внутреннего сгорания, что карбюраторных, что дизельных; развитого производства специальных сталей и вообще не имел производства алюминия; в зачаточном состоянии находились автомобильная промышленность, авиастроение и производство гусеничной техники, не было радиопромышленности. Все это предстояло разгребать, ставить на ноги, выводить на должный уровень.

Естественно, никто, находясь в здравом уме и трезвой памяти, не доверил бы Тухачевскому руководство любой из перечисленных отраслей — да этого и не следовало делать, поскольку полковник Ленков был диверсантом, хоть и с высшим техническим образованием. Но, влиять на события можно не только прямо, но и опосредованно — а, вот этому Вячеслава Владимировича учить было излишне, он сам мог научить кого угодно.

Исходные позиции для такого влияния были очень неплохи, поскольку в реальной истории объект дружил с Орджоникидзе, Куйбышевым, Кировым. Получение в свое распоряжение научно-технической разведки позволяло осуществлять ускоренное получение СССР самой передовой информации — а, при случае, вбрасывать опережающую информацию. Наличие же независимых источников финансирования обеспечивало намного большую "свободу рук" по массе позиций — если покупка вооружения и военной техники была предельно затруднена, то с приобретением технологий и оборудования "двойного назначения" дела обстояли заметно свободнее.

Был и опыт "боевого отряда партии", сиречь, КГБ СССР 70-х годов, а, именно, широко известной в довольно узких кругах швейцарской компании "Гленкор", специализировавшейся на посредничестве в торговле Запада со странами, находящимися под санкциями. Этот опыт полковник Ленков собирался творчески переосмыслить применительно к нынешним временам. Конечно, торговля "с черного хода" была не совсем тем, что было нужно — но, лучше такая торговля, чем никакой.

Но, чтобы опосредованно влиять на развитие советской промышленности тоже нужны были основания. Не стал бы тот же Орджоникидзе, имевший привычку яростно противиться любым попыткам выделить из подчиненного ему наркомату тяжелой промышленности хоть что-то — а это требовалось для лучшей управляемости промышленности, поскольку Наркомтяжпром быстро стал почти неуправляемым из-за своих размеров монстром — спокойно прислушиваться к просто советам "друга Миши", пусть и самым толковым, пусть и поданным в самой деликатной форме. Была у него такая особенность характера, воспринимать наркомат как свое удельное княжество.

Поэтому заходить следовало с другой стороны. Если Михаил Николаевич отвечает за перевооружение, пусть, поначалу всего одного рода войск — и в этом качестве взаимодействует с "другом Серго" — то, подавать можно было иначе, в форме, которую примет Орджоникидзе. Например, в такой форме: "Серго, мои орлы раскопали, что в производстве деталей для артиллерийских орудий в Англии стали использовать станки-полуавтоматы/многошпиндельные станки. Эти штуки, оказывается, позволяют производить массовые детали со стабильно высоким качеством. Начали копать — выяснилось, что делают их в Америке. Копнули поглубже — оказалось, что их можно прикупить через третьи руки. Как ты думаешь, стоит приспособить такую штуку для нашего артиллерийского производства — или не нужна она?". С учетом того, что брак был бичом советской промышленности этого времени, можно было не сомневаться в том, что Серго уцепится за предложение обеими руками — и вылезет из кожи, но, сделает все, возможное и невозможное, чтобы внедрить такие станки на всех ключевых производствах. Пара-тройка таких предложений "широкого профиля" — и, Орджоникидзе сам начнет просить "друга Мишу" поспособствовать в добывании научно-технической информации.

Аналогичные "номера" можно было "отколоть" и с Кировым, и с Куйбышевым, с тем различием, что "Миронычу" понадобятся новшества, которые можно будет внедрить на предприятиях Ленинграда, одного из основных промышленных центров СССР; Валериану Владимировичу будет нужна экономическая информация более общего характера, о реальных производственных возможностях и финансовом положении конкретных фирм, с которыми СССР вел дела. Наверняка большим спросом у него будет пользоваться компромат на неуступчивых западных бизнесменов.

Насколько такие действия укрепят авторитет Тухачевского в партийных и государственных структурах, говорить было излишне. Дополнительным плюсом была наработка связей с капитанами советской промышленности — когда товарищи поймут, кто может разрешить их проблемы с технологиями, уникальными станками и оборудованием, то, к Михаилу Николаевичу "не зарастет народная тропа". А это тоже опора, пусть и не столь серьезная, как положение лидера советской военной элиты, но и не мелочь.