Заур Караев - Место, которое есть

Увидев судью, я вернул свой взор в прежнюю позицию и продолжил разговор со своей возлюбленной — не очень мне хотелось смотреть на все происходящее.

— Если, конечно доберусь, — следует продолжение моих слов.

— Понятно, любимый. — серьезно сказала собеседница. — Значит, туда я и буду приходить, надо только какое-нибудь конкретное место для встречи придумать.

— Ева, тут есть некоторая трудность. За тобой могут следить. — произношу я и слышу на заднем плане, как Ларватус приказывает очищаемому посмотреть на статую Иоганна Климента.

— С чего ты это взял, мой дорогой? — с небольшой долей непонятного мне изумления вопросила Ева.

— Не сложно представить такое. Не просто же так начали за мной следить. Видимо, изначально под надзором была ты. Отец или, что вероятнее, еще кое-кто приставил к тебе без твоего ведома полицейских, когда ты вдруг надумала стать путешественницей. Когда же рядом с тобой оказался я, то и для меня кто-то подготовил пару надсмотрщиков. Судя по всему, заправилой является никто иной как этот шут на помосте.

Как раз в момент произнесения последних слов, я снова обращаю взгляд на сцену и вижу, что раздетый пленник уже лежит на роковом столе, а Ларватус тем временем раскрывают свою злосчастную папку, содержащую приговор. Лица очищаемого мне не видать, так как тело бедолаги находится в горизонтальном положении. Я снова отвел свои глаза от приготовлений к демонстрации силы судебной системы, но тут до моих ушей донеслись следующие слова: «Справедливость снизошла. Мы, судия Иоанн Ларватус, верша упомянутую справедливость во имя всевеликого блага и с соизволения народа, налагаем чистое наказание на сего человека, имя коего Ипполит Рад. Члены его, причастные к убийству двенадцати сотрудников научного центра и к посягательству на жизнь и здоровье невинной девы, отныне перестанут существовать. Долгие годы обвиняемый, движимый преступными помыслами, скрывался от правосудия. Но возмездие настигло его, и сейчас он здесь, перед вами! Пускай же изречет свое последнее слово перед тем как очиститься. Говори, если есть что сказать!».

— Забавляйтесь! — лишь это произнес до боли знакомый мне голос.

Потом был врач со своим опиумом и несколько полицейских, растянувших конечности обреченного в разные стороны, а завершал церемонию тот же самый гигант со сплошным капюшоном на голове и с острой пилой в руке. Так было суждено сгинуть рукам, которые могли бы сделать счастливыми всех этих уродов, с таким любопытством смотрящих сейчас, как эти самые руки теряют связь с всегда контролировавшим их великим мозгом — ключом от двери в новый мир.

Мне жаль, что так случилось, отец. Мне жаль, что всему виною послужила моя беспечность и мне жаль, что остаток дней своих ты проведешь в страданиях и в печали по неисполненной мечте. Мне остается только надеяться на то, что ты скоро умрешь — смерть будет избавлением для тебя. Надейся и ты на это, тогда думы твои будут не столь грустными.

Когда руки и ноги были ампутированы, а раны прижжены, Ипполита подняли, как и Помта, над своими головами те люди, что до этого держали его. Его взгляд был либо слишком пустым, либо чересчур полным, так казалось по той причине, что смотрел он, как говорится, в никуда. Может, это из-за наркотика, а может, рассудок бывшего ученого перестал желать воспринимать то, что принято называть реальностью. Но при этом всем очи его не были сконцентрированы на одной точки неведомого для глазеющих зевак пространства, а это значит, что они блуждали — Ипполит глядел этим странным взором на лица то одних, то других. И в какой-то момент это странствие взора привело к тому, что четвертованный отец увидел лик опального сына. Его зрачки сфокусировали свое действие на мне, и я понял, что он узнал меня. В душе моей вдруг что-то надломилось, а сердце сжалось. Мне не хотелось проявлять слабость, но из глаз все же потекли слезы, которые, кажется, не остались незамеченными моим дорогим доктором. Обрубок вдруг слегка улыбнулся и громко сказал:

— Иди дальше, идеальный! Забери у них девку! Всего одну девку! Всего одну девку! — последнюю фразу он повторял без конца. Вероятно, все зрители сочли данные слова за наркотический бред, но я сообразил, что они на самом деле являлись последним отцовским напутствие, обращенным ко мне. Отче, чадо твое слышит тебя, и будет оно усердным в исполнении наставления сего!

Я, несмотря на стиснувшую мои потроха тоску, вспоминаю о необходимости побега. Осталось мало времени, так что действовать надо немедля и слаженно.

— Ева, сделай все, чтобы наверняка затеряться, а после приходи к главному входу на рынок, что в Шахтах. Начиная с завтра я буду каждый день приходить туда в 10:00 вечера. — не дождавшись ответа и ничего не присовокупив к сказанному, я начинаю втискиваться вглубь толпы, надеясь, что она послужит хорошим покровом. Во время движения руки мои снимают с тела предметы верхнего комплекта одежды, что способствует быстрому изменению внешнего вида за счет имеющихся дополнительных одеяний. Затем на пригнутую голову водружается пышный парик, а на лицо приклеиваются два фальшивых шрама, идущих по диагонали, минуя при этом глаз, от правой надбровной дуги к левому углу рта. Для сотворения как можно более отличного от меня образа, я опустошаю один из рукавов, пряча прижатую к деньгам руку под укрывающей корпус материей, и добавляю хромоты.

Дождавшись, когда задние ряды начали рассыпаться, хромой и однорукий толстяк, созданный моим актерским талантом, вместе с прочим людом двинулся покорять владения ночных улиц. Может ли кто-нибудь в этом бедолаге узнать Ида Буррого? Буду надеяться, что нет, ведь только это мне и остается.

Поняв, что большинство моих сограждан из числа толпившихся на площади стекается к «Миру кровавого туза», я пошел туда же — как-никак больше подозрений вызывает человек, в одиночестве идущий в сторону безлюдной окраины города, нежели направляющийся вместе с толпой к зданию главного центра разгульной жизни города.

В бар я даже зашел и решил провести в нем некоторое время. За минуту мне удалось отыскать нужного человека, с радостью продавшего «тридцать граммов кокаина», хотя на самом деле, судя по весу в два раза меньше. После этого в каждую ноздрю была впихнута бычья доза порошка, и Ид Буррый, почуяв эйфорическое блаженство, стал смотреть на свое и ипполитово положение, как пришедший к желанным апатии и атараксии стоик. Неотвратимое пришло, и незачем роптать на судьбу, давным-давно определившую для занимавшегося экстремально рискованным делом старика итог жизни. Значит, его реальный долг выполнен, и теперь мирозданием он вышвырнут на свалку по причине ненадобности. Зато остался я, причем тот я, который смог услышать и понять брошенные изувеченным слова «Забери у них девку». Почему об этом раньше никогда не велось речи? С таким знанием можно было избежать многие трудности, но уже ничего не поделаешь. Главное, что сейчас мой мозг хранит данную информацию, а это говорит о продолжении! Актер воскрес и готов дальше быть активным участником спектакля, сюжет которого намотан на идею перерождения, и все из-за короткой реплики ушедшего навсегда со сцены персонажа! Если бы Ипполит знал, что в моих руках уже давно имеется «девка», то, наверное, радость сопутствовала бы ему всегда и везде, даже в приюте для очищенных, о котором упоминал Кит Лер.