Андрей Матвеенко - Сны Великого князя. Дилогия (СИ)

В частности, высочайшее желание потрафить новому союзнику, ссудившему значительными кредитами, привело к покупке в 1890 году у фирмы «Крезо» лицензии на производство сталеникелевой брони (Лихачева с его мнением о том, что у «Виккерса» броня не хуже, а лицензия может оказаться и подешевле, великий князь сердечно попросил оставить оное мнение при себе и тоньше чувствовать политический момент).* Одновременно было принято решение об использовании в дальнейшем этой брони вместо сталежелезной на всех вновь закладываемых кораблях, и тут уже возражений со стороны председателя МТК не имелось — броня и вправду была гораздо лучше прежней.

*Справочно:

Сведения о приобретении российской стороной лицензии на производство сталеникелевой брони именно у фирмы «Крезо» приведены в главе XIV книги Теодора Роппа «Создание современного флота: французская военно-морская политика 1871–1904».

Помимо того, организованный французами для российской делегации во Франции в начале 1891 года красочный показ возможностей современных скорострелок среднего калибра системы Канэ с унитарными патронами на бездымном порохе, на котором из 152-мм орудия получили 10 выстрелов в минуту, а из 120-мм — даже 12, вызвал к жизни «настоятельную рекомендацию» с верхов о «крайней желательности скорейшего принятия этих систем на снабжение флота». Поговаривали, что инициатором этой рекомендации мог выступить вхожий к своему царственному брату и присутствовавший на французской презентации великий князь Алексей Александрович.

Лихачев, уже почти привычно пробурчав, что, мол, неизвестно еще, лучше ли данные орудия предлагаемых «Армстронгом», тем не менее, смог смириться и с этим вмешательством в его епархию. Однако ему удалось убедить своих непосредственных начальников в необходимости приобретения лишь чертежей этих орудий и принадлежностей к ним для организации их производства силами уже отечественных заводов. Соответствующий договор был заключен в августе 1891 года (в отношении 152/45, 120/45 и 75/50 орудий), а с 1892 года приступили к организации производства новых пушек силами Обуховского завода. С 1895 года к этой работе подключился и Пермский завод.*

*Справочно:

В нашей истории производство 152/45 орудий системы Канэ для нужд Морского ведомства началось на Пермском заводе в 1897 году, а 120/45 — лишь после русско-японской войны.

Ко времени создания новых броненосцев подоспела и еще одна артсистема, проектирование которой начали по решению МТК на Обуховском заводе в апреле 1892, а испытания стрельбой — в октябре 1894 года.* Это была 40-калиберная двенадцатидюймовая пушка нового поколения — с зарядами на бездымном порохе, без цапф и с поршневым затвором. Именно ей суждено было впоследствии стать главной ударной силой артиллерии русского флота в русско-японской войне 1904–1905 годов.

*Справочно:

Указанные сроки уменьшены на полгода по сравнению с имевшими место в нашей истории.

С разработкой этой пушки была связана одна история, оказавшая существенное влияние на предвоенное развитие артиллерии флота в целом. Назначенный в то время исполняющим должность главного инспектора морской артиллерии Степан Осипович Макаров, еще один крайне «беспокойный адмирал», не остановившись на создании ставшего впоследствии знаменитым бронебойного «макаровского колпачка», начал активно пропагандировать идею о необходимости значительного снижения веса корабельных снарядов. Идея на первый взгляд была красива — снаряды существенно легче, а, значит, дешевле в производстве, занимают меньше места в трюме и при схожей с тяжелыми снарядами внешней баллистике значительно меньше изнашивают ствол. Кроме того, меньшая масса снаряда дает возможность увеличить его начальную скорость, что повышает настильность траектории, кучность стрельбы и бронепробиваемость на малых и средних дистанциях, особенно при использовании бронебойных колпачков.

Однако же эта идея нашла своего противника в лице самого генерала-адмирала. Твердый приверженец принципа «не пороть горячку», тот, невзирая на все приводимые теоретические выкладки, просто не мог понять, почему, только придя во флотской артиллерии к концепции тяжелого снаряда, нужно делать шаг назад, да еще и к показателям десятилетней давности (Макаров предлагал для новых двенадцатидюймовок в качестве основного снаряд массой 331,7 кг — как у орудий «Чесмы», впервые испытанных еще в 1882 году). Да и в тех «вещих» снах, с коими великий князь периодически сверял свои действия (записи об этом попали даже в его дневники), что-то такое смутное, но явно нехорошее проскальзывало по поводу качества боекомплекта российского флота в грядущей войне. Поэтому князь предпочел перестраховаться, и после долгих баталий по данному вопросу в МТК все заинтересованные стороны сошлись на необходимости хотя и уменьшения массы снаряда, но не столь радикального.

В определенной мере этому решению поспособствовал и опыт совместной разработки в 1891–1892 годах Морским и Военным ведомствами единой 254/45 пушки, когда армейцы хотели тяжелый снаряд (263 кг), а Степан Осипович и его помощники настаивали на легком (192,5 кг). Тогда соломоновым решением приняли в итоге снаряд промежуточного чертежа массой 225,5 кг. А Константин Николаевич сумел настоять на применении данного подхода и к прочим калибрам ставившихся в то время на вооружение новых образцов морской артиллерии. Макарову и артиллеристам оставалось лишь тяжко вздыхать, но выполнять указания руководства (впрочем, в грядущей войне с Японией Степану Осиповичу не раз довелось помянуть добрым словом к тому времени уже почившего в Бозе великого князя за проявленную им в данном вопросе настойчивость).

Дополнительным поводом к такому компромиссу стал еще и факт отказа от закупки флотом тонкостенных фугасов конструкции частной фабрики Рудницкого. Изготовленные из высококачественной стали, они по своей цене оказались не по карману Морскому министерству. На казенных же артиллерийских заводах, где подобные снаряды можно было изготовить дешевле, соответствующие марки сталей еще не были освоены производством, а денег на технологическое переоснащение предприятий на тот момент просто не оставалось. В итоге пришлось пойти на утолщение снарядных корпусов, однако при этом массовая доля взрывчатого вещества в снаряде падала до совсем уж мизерных значений. В подобных условиях становилось понятно, что только сохранение достаточно высокой массы снаряда позволит добросить до кораблей противника потребное для выведения их из строя количество взрывчатки.

Как итог, для 305/40 орудия снаряды «похудели» с 455 до 390 кг, для 203/45 — со 133 до 112,2, а для 152/45 — с 56 до 47,6. Для орудий новых в отечественном флоте калибров — 120/45 и 75/50 — массу снарядов установили в 23,1 и 5,6 кг. Но и при этом удалось обеспечить массовую долю взрывчатого вещества в размере всего лишь около 2,5 процента для бронебойных и 5 процентов для фугасных снарядов — у тех же японцев, к примеру, данные показатели были вдвое выше.