Андрей Васильев - Время рокировок

Квартал «Дома Земноморья» оказался неподалеку от того жилья, которое снимал Оружейник, ходу до него было минут пять.

Никакого специального поста или шлагбаума, возле которого топталось бы несколько человек с автоматами, не было – просто поворот с проспекта на широкую улицу, по обеим сторонам которой стояли двухэтажные многооконные здания. При этом ощущение того, что за нами наблюдают несколько пар глаз, у меня появилось сразу же, как только мы шагнули на булыжную мостовую квартала. Кто, как, откуда на нас смотрел – не знаю. Но оно было.

Плюс пара смуглых черноволосых мальчишек, до того игравших у входа в квартал в какие-то свои игры, топала за нами, даже не особо скрываясь. Точнее, играло ребят там куда как больше, но за нами увязались именно эти двое.

– Лев Антонович, вот еще что, – негромко спросил у Оружейника я. – Ты упомянул, что про нас Рувиму рассказывал, уточни, что именно? Ну, вооружение, численность. И самое главное – ты ему говорил о том, что творится вокруг крепости? Про степняков, про бункеры?

– Сват, я иногда готов на тебя обидеться, – фыркнул он. – Конечно нет. На подобные вопросы я отвечал так: «И рад бы сказать, но на это нет моей компетенции», – а то и вовсе говорил, что ничего не знаю. Только общая информация. Да, есть крепость. Да, есть лидер. И бойцы есть, хорошие, обученные. И таки да – есть планы на водную артерию, что скрывать. Но при этом мы готовы к диалогу, особенно если он будет для нас небезвыгоден.

– Тогда хорошо, – успокоился я. – Голд, если меня не туда занесет, ногой толкай, не стесняйся.

– Это вряд ли. – Оружейник остановился около аккуратного двухэтажного дома с небольшим крылечком и с забранными решетками узкими окнами.

– Почему? – удивился я.

– Он будет говорить с тобой наедине, так тут дела делаются. «Тут» – это конкретно здесь, в этом квартале. В отличие от того же Хорхе, Рувим предпочитает тишину и приватность, – обескуражил меня он. – Все, мы пришли. Это его дом.

Лев Антонович дернул дверь с медной ручкой и первым шагнул внутрь.

Я предполагал, что за дверью будет узенькая лестница, ведущая наверх, – внешний вид дома как бы это подразумевал, но нет – сразу за порогом пространства было более чем достаточно. Хотя не исключено, что здесь была некоторая перепланировка, для защиты нынешнего обитателя.

Впрочем, оно и понятно. Из того, что рассказал мне Оружейник, пусть это и было с пятого на десятое, я усвоил одно – мир в Новом Вавилоне иллюзорен. То есть так-то все друзья, но до поры до времени. И в свете этого то, что я увидел, было абсолютно объяснимо, более того – крайне благоразумно.

Прихожая дома Рувима представляла собой практически ловушку для тех, кто пожелал бы проникнуть сюда с целью его убить. Как только за моей спиной с металлическим лязгом захлопнулась дверь (с внешней стороны деревянная, а по сути – стальная) и я обвел глазами абсолютно пустое помещение, в котором даже стульев и диванов не было, откуда-то сверху раздался голос, говорящий по-английски, но с диким акцентом.

– Куда? К кому?

Разумно сделано, хотя и ничего нового. Шлюзовая комната. Вон дверь напротив нас, вон несколько отверстий в ней же – по сути, бойницы, а вон и окошко, из которого сейчас нас изучают. Нет в этом мире непрозрачных и непробиваемых стекол пока, вот и обходятся тем, что имеется.

А вон и черные полоски – там, надо думать, дверь, открывающаяся только изнутри.

Рувим явно хочет жить. Вот только это эффективно против небольших диверсионных групп, а подгони сюда танк или подкати орудие, и грош цена этим предосторожностям. А если дойдет до междоусобицы, насчет танка не скажу, не знаю, а вот артиллерия у них наверняка есть, сердцем чую. Если боевые катера есть, то уж пушки-то точно наличествуют. Впрочем, вряд ли владетель этого Дома будет сидеть здесь и ждать, когда его в расход пустят. Если он сейчас так подстраховался, то и на этот случай у него, наверное, что-то придумано. Скорее всего – отнорки в подземные коммуникации, не может быть, чтобы в эдаком городе не было подземелий. А то и вовсе каналов, выводящих к реке.

И самое главное – еще неизвестно, кто диктатором будет. Может, он же? Впрочем, это точно не мои проблемы. Мне в этом городе не жить и власть с ними не делить. У меня свой дом есть.

– К владетелю Рувиму. – Лев Антонович помахал рукой, в которой был памятный мне пропуск на шнурочке. – Он нас ожидает. Селим, открывай, пожалуйста, не тяни. Дело к ночи, а мы еще даже не обедали.

– Кто с вами? – Судя по всему, тот факт, что Оружейник голоден, спрашивающего не тронул.

– Это Сват, мой… э-э-э… командир. – Лев Антонович явно не сразу подобрал подходящее слово. – Он владетель крепости на берегах реки. И еще здесь, с нами, его советник. Я же про них вам говорил! Рувим нас ждет!

– Оружие, – потребовал голос, и, лязгнув, из стены выдвинулось что-то вроде большого подноса. – Все оружие сюда кладите.

– Нет, – сказал я громко.

Ну да, возможно, поступок не слишком разумный, вон и Оружейник на меня укоризненно глянул. Но в данном случае моя точка зрения не изменится, я и по нужде-то без оружия уже не хожу. Может, здесь, в городе, где за порядком даже следят специальные патрули, такая подозрительность ни к чему, но я уже не горожанин. Из диких краев мы, однако, у нас там фронтир и все такое, мы в лесу родились, пням молились.

– Тогда покиньте здание, – потребовал голос, в нем ощущалась угроза.

– Сват! – прошипел Оружейник. – Отдай им оружие, здесь такие порядки.

– Это их порядки, – невозмутимо заметил Голд. – При чем тут мы?

Судя по всему, его посетили те же мысли. Хотя, в принципе, если нас тут захотят убить – убьют. Одна радость в этом случае будет – мои люди знают, куда мы пошли. Хотя все равно доказать ничего будет невозможно, в Ковчеге все сделано для убийц идеально, даже тела прятать не надо.

Ну да, возможно, мое поведение сейчас и неразумно с точки зрения тактики и стратегии, я уж молчу о политике переговоров, но у меня уже сложилось свое понимание о том, что творится в этом мире. Нет меня без оружия в нем, не существует.

Прав был тогда Проф: та смерть, которая есть здесь, со стиранием памяти – страшнее даже, чем физическая. На «том свете», с которого мы сюда прибыли, все было просто. Ты умер – и все, тебя совсем нет и потом уже не будет никогда. А в этом, умирая, ты осознаешь, что снова будешь жить, но потеряешь все, что создавал потом и кровью, и даже об этом помнить не будешь. Это страшно.

А потому я умирать ну очень не хочу. Стало быть, чтобы жить, надо делать все, что только возможно, и я с оружием не расстанусь даже в такой ситуации. И конкретно сейчас как раз тот случай, когда подобные действия рассматриваются не как упрямство или самодурство, а как осознанная личная позиция. По крайней мере мне это видится так. Хотя, возможно, я ошибаюсь и со стороны все это выглядит не очень красиво. Но мне плевать на то, как это выглядит со стороны, вот какая штука.